Правительство Д. Торо

Создавая АНПОС, правительство надеялось поставить под контроль министерства труда деятельность и сам процесс организации рабочих профсоюзов. На заседании 23 июля 1936 г. АНПОС, выразив поддержку «социалистическому правительству», потребовали от Хунты скорейшего принятия декрета об обязательной синдикализации, при помощи которого рассчитывали организовать всю профсоюзную вертикаль в общенациональном масштабе. Всеобщая синдикализация, по идее военных-социалистов, была орудием огосударствления профсоюзного движения.

Для профсоюзных лидеров создание синдикализированной, а по сути корпоративистской представительной власти, свидетельствовало о конце буржуазного государства и торжестве социалистических принципов. Важным элементом строительства новой политической системы была призвана стать обязательная синдикализация, декретированная 19 августа 1936 г. В отчете от 28 декабря 1938 г. министерство труда, подводя итоги своей деятельности, особо подчеркивало значение этого декрета в проведении политической реформы: «Всеобщая и обязательная синдикализация является основой нового режима и новой формой осуществления гражданства в Боливии, что отныне означает признание неотъемлемого права коллектива трудящихся участвовать в решении судеб страны». В преамбуле декрета указывалась цель этой широкомасштабной акции: «Обязательная и всеобщая синдикализация должна быть основой нового гражданского режима и одним из основных факторов функционирования избирательной системы». Декрет предписывал: «Все боливийцы, будь то мужчины или женщины, в той или иной мере участвующие в производстве, распределении и пользовании общественным богатством, обязаны объединиться в профсоюзы, деятельность которых должна регулироваться единым профсоюзным уставом». Каждый гражданин получал профсоюзный билет, который, как предполагалось, заменял иные документы дееспособности, необходимые для участия в избирательном процессе. Статья 3 гласила: «Профсоюзы должны контролироваться и быть под постоянной опекой социалистического правительства, они являются частью государственного организма, основой функциональной системы власти»

Создавались профсоюзы двух типов: работодателей и наемных работников. Закон предусматривал создание смешанных комиссий профсоюзов хозяев и работников для решения спорных вопросов и «достижения взаимопонимания труда и капитала, а также для совместных действий по усовершенствованию производства». Министерство труда предписывало каждому профсоюзу, в какую отраслевую или региональную федерацию он должен войти. Федерации призывались провести общенациональный объединительный конгресс трудящихся в ноябре 1936 г., на котором предполагалось образование Национальной профконфедерации. Будущий съезд должен был, согласно декрету, принять предложенный министерством труда профсоюзный устав, который виделся главной нормативной базой трудовых отношений. Эта система была направлена на установление всеобщего государственного контроля над профсоюзами. Объясняя необходимость радикальной политической реформы, Д.Торо говорил: «Страна переживает состояние дезорганизации своих политических и общественных институтов... Атмосфера в обществе характеризуется отсутствием здоровых политических групп, инерцией масс и преобладанием частных, эгоистических интересов, стремящихся эксплуатировать государство».

Декрет вызвал большие трения внутри правительства; были предложены два проекта декрета и профсоюзного устава. Они исходили из противоположных концепций общественного устройства и места в нем профсоюзов. Авторство первого принадлежало министерству труда, а конкретно марксистам Х.А.Арсе и Р.Анайе. Левые настаивали на скорейшем принятии профсоюзного устава в их редакции. В сентябре 1936 г. в письме министру В.Альваресу от имени Социалистической партии Кочабамбы А.Уркиди (реальным лидером партии был Р.Анайя, работавший тогда в министерстве труда) писал: «Необходимо срочно завершить процесс обязательной синдикализации принятием устава, и тем самым выбить почву из-под ног у противостоящей социалистическому характеру проводимых реформ реакции, пытающейся навязать свои планы». От содержания Профсоюзного устава зависел вектор развития отношений профсоюзов и государства. В.Альварес и его сподвижники из левого социалистического движения сразу же принялись за его разработку. Об успешном завершении этой работы министерство труда отчиталось правительству уже в декабре 1936 г., обещая представить устав на утверждение Хунты в ближайшее время. Однако после отставки В.Альвареса и чистки министерства от левых деятелей этот проект был предан забвению.

Несколько иное содержание обретала идея обязательной синдикализации в интерпретации министра внутренних дел подполковника Хулио Виера, который видел в этом акте шаг на пути строительства корпоративного государства. Его идеалом был итальянский фашизм с корпоративистской политической организацией. Реальное осуществление декрета обуславливалось принятием профсоюзного устава, вокруг которого развернулась борьба между левым синдикализмом, представленным В. Альваресом, и правым корпоративизмом, олицетворением которого был глава кабинета министров Х. Виера. Дискуссия вокруг этого вопроса длилась вплоть до ухода В. Альвареса из правительства в конце 1936 г.

Профсоюзные круги с одобрением восприняли декрет о синдикализации. Левые считали, что при новом «социалистическом» режиме будут реализованы анархо-синдикалистские представления о месте профсоюзов в революции и в будущем общественном устройстве. В.Альварес заявлял, что «профсоюзы должны стать основой функциональной демократии и осуществления общественной власти». Несмотря на сопротивление правых сил, профсоюзным вождям удалось достичь некоторых успехов в осуществлении синдикалистской реформы. Согласно сентябрьскому 1936 г. отчету министерства труда, в среднем в месяц выдавалось около 3 тысяч профсоюзных билетов. В течение первого месяца действия декрета министерство регистрировало примерно 12 профсоюзов в неделю, что свидетельствовало о серьезной организационной работе, предпринятой левым руководством министерства труда.

Целью режима была интеграция рабочего движения в политическую систему через огосударствление профсоюзов. Провозглашавшиеся военными-социалистами доктринальные цели создания «функциональной демократии» обретали реальные черты именно посредством всеобщей синдикализации. Превращение профсоюзов в органы власти содержало сильную антибуржуазную, антисистемную тенденцию, опасность которой сразу же осознали как умеренная часть военных, так и консервативные круги страны, сделавшие все для того, чтобы эти декреты остались лишь декларацией намерений.

Народная инициатива порой ставила в тупик правительство и руководство левых партий, не готовых возглавить стихийное творчество масс. Возникали новые органы народного контроля и власти. Рабочие и ветеранские организации оказывали давление на правительство не только через политические группы и близких им деятелей кабинета министров, но и посредством прямых, порой насильственных действий. Чаще всего Хунта постфактум была вынуждена признавать результаты этих действий.

Тяжелая ситуация на потребительском рынке, расцвет спекуляций вызвали стихийные протесты народных масс, недовольных неспособностью власти навести порядок в торговле. Леворадикальные группы призывали население использовать методы прямой демократии и устанавливать народный контроль в торговле. 12 сентября 1936 г. толпа, предводительствуемая лидерами ветеранских организаций, в том числе самой радикальной АНДЕС, заняла помещения Департамента потребления и устроила судилище над служащими, которые, по их мнению, не выполняли своих обязанностей по контролю над торговлей. Бессильное воспрепятствовать самоуправству левых организаций, правительство было вынуждено признать эти стихийные акты справедливыми и даже декретировать присутствие народных контролеров из числа ветеранских союзов и партий в местных органах власти. Вместе с тем, эти стихийные элементы новой народной власти, несшей в себе сильный заряд антибуржуазности, не находили развития и постепенно исчезали.

Для осуществления широкомасштабной политической реформы Хунта сформировала 1 октября 1936 г. комиссию по выработке новой конституции. В нее вошли не только сторонники «государственного социализма» Х.Пас Камперо, Х.М.Салинас, В.Мендоса Лопес (глава комиссии), но и представители традиционных политических сил, не разделявшие новаторские идеи государственного устройства военных-социалистов. Вошедшие в комиссию бывшие министры правительства Х.Л.Техада Сорсано правые деятели Х.М.Гутьеррес и П.Гильен стремились выхолостить все «социалистические» новшества.

В ноябре 1936 г. Д. Торо заявил, что Учредительное собрание будет созвано в соответствии с новыми политическими принципами, то есть половина депутатов от профсоюзов, половина -- посредством всеобщих выборов. Учредительное собрание, по мысли Д.Торо, не будет заниматься избранием президента, а лишь выработает новую конституцию, по которой впоследствии пройдут выборы новых органов власти. Появились предложения не созывать Учредительное собрание, а разработать временный Статут на ближайшие 4-5 лет, ибо старая конституция мирно почила с революцией мая 1936 г., а новые принципы жизни только формировались в процессе становления социалистического режима.

В январе 1937 г. несмотря на закрытый, негласный характер работы комиссии, достоянием общественности стали разработанные ею общие принципы государственного устройства. Как заявили прессе представители комиссии, ими были изучены все новые современные конституции, в частности Мексики, Чили и Советского Союза. Особо был проанализирован опыт Германского рейха. Многие наблюдатели отмечали, что комиссия, возглавляемая В. Мендосой Лопесом, по настоянию президента берет пример с законов нацистской Германии. За основополагающий принцип были приняты коллективизм и антииндивидуализм. Декларировалось, что интересы государства и общества выше интересов и прав личности. Отношения труда и капитала, по мнению членов комиссии, должны были ориентироваться на германский образец, а декреты об обязательной синдикализации и трудовой повинности становились органичной частью новой конституции. В начале 1937 г. был разработан проект нового «функционального» парламента. Предполагалось создать Конгресс со смешанной, синдикалистско-корпоративной и старой парламентско-партийной системой.

Палата депутатов должна была формироваться пополам от профсоюзов и общественных организаций, а сенаторы назначались бы профсоюзами сроком на 9 лет.

Из-за внутренних противоречий в правящем блоке планы конституционной реформы отодвигались на неопределенное будущее. Перемена в настроениях властей отразилась на работе конституционной комиссии. В конце апреля 1937 г. В.Мендоса Лопес ушел с поста председателя комиссии, объяснив свой поступок тем, что некоторые её члены не разделяют взглядов на будущую социалистическую модель государства, а посему невозможно достичь с ними взаимопонимания. Одной из причин конфликта был проект Профсоюзного устава, выдержанный во вполне традиционном либеральном духе. Корпоративистские идеи были сведены к минимуму. Комиссия оправдывалась, подчеркивая, что преследовала цель «гармоничного решения социальных вопросов, но главное -- ориентировалась собственно на потребности производства». В.Мендоса Лопес заявил о неприемлемости такого проекта. Его поддержал лидер социалистов Э.Бальдивьесо, протестовавший против реакционного духа, царившего в комиссии. Д.Торо отказался принять отставку В.Мендоса Лопеса как необоснованную, но не предпринял никаких мер по изменению обстановки в комиссии, ибо уже мало интересовался её работой. Впоследствии результаты работы комиссии так и не были востребованы, а выборы в Учредительное собрание -- отложены.

Последовательное проведение в жизнь декретов о всеобщей синдикализации, об АНПОС, о всеобщей трудовой повинности, осуществление реформы парламента и местного самоуправления реально могло бы создать базу нового политического строя, мало похожего на буржуазную демократию. Осуществление политической реформы создало бы предпосылки к углублению и развитию антикапиталистического и антирыночного элемента в «государственном социализме». Если радикализм этих реформ привлекал левых, рабочее движение, то их откровенная антибуржуазная направленность отпугивала союзников режима справа. Военные лавировали и предпочитали половинчатые меры и уступки то одной, то другой группе.

При всех колебаниях и непоследовательности военных первые полгода существования режима «государственного социализма» были самыми радикальным периодом в политической реформе. Революционный напор первых месяцев быстро ослабел, и режим все более склонялся к проведению умеренной реформистской политики.

Социальный вопрос и рабочее движение

Рабочие профсоюзы использовали распоряжение об обязательной синдикализации в своих интересах. В то время как военные строили лишь теоретические схемы будущего корпоративного устройства на основе государственных профсоюзов, независимое рабочее движение укрепляло свои позиции. Повсеместно исчезали старые мутуалистские, возникали новые профессиональные союзы, присоединявшиеся к общенациональным центрам ФОТ и ФОЛ. Набравшие силу провинциальные центры ФОТ требовали большего участия профсоюзов в правительстве. ФОТ Оруро, ссылаясь на декларации Хунты о привлечении профсоюзов к управлению государством, настаивала на передаче ей одного министерского портфеля. 28 сентября 1936 г. обе федерации подписали соглашение о единстве действий и образовали Единый широкий профсоюзный фронт (ФУСА), в рамках которого организации-члены сохраняли автономию и независимость. Непосредственной задачей ФУСА была подготовка объединительного общенационального съезда профсоюзов.

Профсоюзное движение, пойдя навстречу правительству в его желании объединить под своей эгидой все рабочие организации страны, и находя твердую поддержку со стороны министерства труда и лично В.Альвареса, провело в ноябре 1936 г. общенациональный объединительный съезд в Оруро, на котором было представлено 213 профсоюзных организаций, представлявших 70 тысяч рабочих. Большинство делегатов были присланы от городских профсоюзов Ла-Паса (42 человека), Кочабамбы (19), Оруро (26). В меньшей степени были представлены горнорудные центры Пулакайо (3 чел.), Корокоро (1 чел.), Оруро. Среди делегатов съезда были старые профлидеры анархисты и анархо-синдикалисты ФОЛ, сааведристы и социалисты из ФОТ, а также коммунисты. Среди делегатов были такие видные политические деятели, как Х.Агирре Гайнсборг, Р.Анайя, К.Монтенегро, Ф.Рейнага. Между крайне левым крылом во главе с Х.Агирре и умеренными, сопротивлявшимися навязываемой коммунистами классово-марксистской идеологизации профдвижения, постоянно возникали конфликты, угрожавшие расколом. Умеренные, близкие к военным, социалисты обвинили В.Альвареса в пособничестве троцкистам, «засевшим в министерстве труда». Ему стоило больших усилий примирить стороны и избежать провала задуманного объединения. На съезде была образована Профсоюзная конфедерация трудящихся Боливии (ССТБ). Образование общенациональной конфедерации, ориентировавшейся на крупные союзы промышленных рабочих, шахтеров, железнодорожников, печатников и других, отражало реальные процессы в самом профсоюзном движении, было кульминацией кризиса ремесленных регионалистских организаций ФОТ и ФОЛ.

На съезде была принята программа, представлявшая собой петицию требований к Хунте. В экономической части документа следует выделить радикальные предложения: о передаче государству 40% прибыли горнорудной промышленности (о национализации монополий даже не упоминали), об отмене концессий «Стандард Ойл», о контроле государства над движением валюты и золота, о проведении форсированной индустриализации при активной хозяйственной роли государства. В политической части упоминались реформа конституции и право профсоюзов на участие в выборах. Требования ССТБ не вышли за рамки правительственной программы реформ и идеологических установок «государственного социализма». Радикализм рабочего движения не простирался далее положений «программы минимум» Майской революции, то есть подтверждал приверженность принципам, декларированным Хунтой. В этих условиях естественным было принятие резолюции в поддержку «социалистического» правительства.

Во время проведения рабочего конгресса состоялась сенсация: рабочие делегаты отказали в доверии В.Альваресу. Тем самым конгресс выражал неодобрение проектам реорганизации профдвижения, которые вынашивало правительство. В.Альварес ушел в отставку, рассчитывая, что на этот пост будет назначен другой рабочий лидер Габриэль Моисее, получивший большинство голосов на конгрессе. В своем заявлении об отставке В.Альварес напоминал президенту о его обещании назначить нового министра труда из числа предложенных Рабочим конгрессом кандидатур. Свою отставка он объяснял эволюцией вправо режима и своей оппозицией этому новому курсу военных В своих высказываниях в прессе он был более категоричен, но не упоминал о результатах голосования на рабочем конгрессе. Он объяснял свой уход из правительства невозможностью работать в обстановке преследований его единомышленников и друзей, высылок из страны левых ПОЛИТИКОВ.

Д. Торо направил рабочему конгрессу приветствие, в котором обещал сохранить за профсоюзами пост министра труда. Ход самого конгресса, бурные дискуссии и сильные расхождения во взглядах на будущее рабочего движения разочаровали власти. Д.Торо хотел видеть в конфедерации послушный инструмент в руках правительства. Рабочее движение, по его мысли, должно было превратиться в одно из звеньев государственной машины.

Дискуссии о классовых интересах и независимости пролетариата, доминировавшие на конгрессе, разочаровывали военных. Департамент пропаганды даже опубликовал весьма критическое заявление: «Рабочий класс должен сохранять бдительность перед опасностью раскола, стремиться к взаимопониманию, если на самом деле желает навсегда разрушить остатки феодального прошлого в Боливии и укрепить государственный социализм». На конгрессе возникла не послушная правительству корпоративистская структура, а мощное рабочее объединение, с которым предстояло считаться. Избрание «слишком левого» Г.Моисеса, конечно же, повлияло на решение Д.Торо игнорировать договоренности с профсоюзами мая 1936 г.

Левоцентристская газета «Ла Кроника» писала в эти дни: «Габриэль Моисее из Оруро является слишком крайним политиком и никак не вписывается в рамки социалистического государства». С уходом В.Альвареса правительство сильно поправело.

Некоторое время Д.Торо не назначал министра труда, игнорируя предложения ССТБ. Тем временем лидеры ФОТ Х.Гусман и У.Севильяно не желали терять свою независимость и подчиняться ССТБ, в руководстве которой преобладали люди нового поколения, отмежевавшиеся от старых анархо-синдикалистских «ремесленнических» лидеров. Враждебность ФОТ и ФОЛ к ССТБ впервые проявилась 9 января 1937 г., когда они отказались участвовать в проправительственной демонстрации. В письме на имя Д.Торо ФОТ упреждала недовольство правительства своими неуклюжими заверениями в преданности и готовности провести свою собственную манифестацию в другой день. Хотя формально все федерации входили в ССТБ, старые профобъединения стремились сохранить свою автономию и проводить самостоятельную политическую линию.

Учитывая отказ Д.Торо принять кандидатуру ССТБ Г.Моисеса на пост министра труда, ФОТ обратилась к президенту со своими предложениями. В письме Д.Торо от 22 декабря 1937 г. ФОТ утверждала: «Не может быть социализма без прямого и активного участия масс; невозможно достичь гармонии труда и капитала без прямого участия трудящихся в управлении производством и распределении. Министерство труда является подлинным органом трудящихся в управлении социалистическим государством, что и является целью Хунты, возглавляемой Вами». ФОТ призывала Д.Торо сдержать слово, данное им рабочим в мае во время революции, и назначить министра из представителей профсоюзов. К этому призыву прилагался длинный список возможных кандидатур, среди которых фигурировали известные синдикалисты ФОТ, в частности сааведристы Э.Сальватьерра, У.Севильяно, социалисты Р.Чумасеро, Ф.Синьяни и другие. Выдвижение независимых от ССТБ кандидатур на пост министра свидетельствовало о расколе в рабочем движении. Раздоры в профсоюзах укрепили военных в желании проигнорировать ранее достигнутые договоренности о вхождении представителя ССТБ в кабинет министров.

Д.Торо, получив слишком мощную и строптивую ССТБ, воспользовавшись отсутствием единства в рядах профдвижения, и понимая, что Г.Моисес слишком левый для его правительства, отказался от услуг профсоюзных лидеров и назначил на пост министра труда Х.Паса Камперо, который был известен главным образом тем, что был адвокатом горнопромышленника Арамайо.

При вступлении в должность 29 января 1937 г. новый министр труда заявил: «Являясь антагонистическими факторами производства, труд и капитал все же выполняют одну социальную функцию, а посему оба нуждаются в гарантиях, но и должны выполнять свои обязанности во имя гармоничного развития и прогресса страны». Он сразу же пояснил своё отношение к рабочему движению. Учитывая задачи политической реформы и обязательной син-дикализации, профсоюзы должны развиваться при строгом контроле со стороны государства. Одной из задач упорядочения отношений государства, рабочего класса и капитала должна была стать, по его мнению, разработка и безотлагательное введение в действие Трудового кодекса. При новом министре труда изменилась вся политика правительства в рабочем вопросе. Главной темой всех выступлений нового министра было гармоничное сотрудничество труда и капитала.

В русле проведения корпоративистской рабочей политики был издан декрет от 30 марта 1937 г. об участии трудящихся в прибылях предприятий и о росте зарплаты. Был образован общенациональный комитет из представителей трудящихся и предпринимателей, в задачу которого входила разработка принципов участия рабочих в прибылях предприятий. Местные власти должны были создать подобные комитеты на уровне департаментов и провинций. Эти комитеты принимали решения по повышению зарплаты, по дополнительным выплатам наемным рабочим, контролируя всю финансовую сторону деятельности предприятий. Создание таких органов взаимодействия труда и капитала было призвано снять все экономические причины забастовок. Как и многие другие инициативы правительства Д.Торо, этот декрет остался на бумаге, и никаких практических шагов по его реализации предпринято не было. В министерстве труда также были подготовлены законы о регулировании продолжительности рабочего дня, о создании потребительских рабочих кооперативов, о женском и детском труде.

Хунта проводила гибкую социальную политику, осознавая то тяжелое положение, в котором оказалось большинство населения в результате экономического кризиса и последствий войны. С момента прихода военных к власти в кабинете министров рассматривался проект декрета о гарантированной минимальной заработной плате, который был подписан 1 июня 1936 г. Однако уже 27 июня он был дополнен декретом об увеличении зарплаты по диверсифицированной шкале от 10 до 129% в зависимости от размеров оплаты труда. От нового закона выиграли наименее оплачиваемые рабочие. Затем 9 марта 1937 г. во время острого политического кризиса Д.Торо вновь увеличил зарплаты и пенсии на 25-40%. К этой мере военных-социалистов подталкивали события на рудниках в Льяльягуа, где рабочие прервали работу и учинили погром в здании управления шахты. Рабочие требовали повышения зарплаты и замораживания цен в продовольственных лавках. Принимая экономические меры по смягчению ударов кризиса по широким народным массам, президент рассчитывал на поддержку своей политики со стороны рабочего класса.

Несмотря на гибкую рабочую политику правительству не удалось избежать трудовых конфликтов. Для улаживания спорных вопросов и забастовок при министерстве труда был создан Согласительный арбитраж, возглавляемый заместителем министра. Министерство с горечью признавало, что в течение 1936 г. ему приходилось разбирать «бесконечное множество конфликтов между пролетариатом и хозяевами-капиталистами». Чаще всего министерству удавалось добиться компромиссного решения споров профсоюзов с администрацией предприятий.

При новом министре труда отношения правительства Д.Торо с рабочим движением вступили в полосу охлаждения, а затем и отчуждения. В апреле 1937 г., несмотря на широкий жест с повышением зарплаты, социальный мир был нарушен крупным трудовым конфликтом на рудниках Потоси. К июню 1937 г. забастовочное движение поставило под вопрос само существование режима Д.Торо. С назначением министром труда человека, близкого к клану Арамайо, Д.Торо значительно сократил поле для политического маневрирования. Рабочие лидеры обвиняли министра в том, что он превратил свое ведомство в орган сотрудничества с магнатами олова. Отсекая левых или крайне левых, а затем пытаясь надеть хомут классового сотрудничества на профсоюзы, Д.Торо все более терял массовую поддержку народных организаций, полностью по-падая в зависимость от армии.

С момента прихода к власти военные-социалисты большое внимание оказывали рабочему движению. Профсоюзы занимали особое место в новом государственном устройстве. Военные рассматривали рабочее движение как своего главного союзника, более того, считали, что сами выражают его интересы. Искренний союз военных и рабочих организаций лежал в основе действий режима в период с мая по декабрь 1936 г. Этот союз обусловливал принятие ряда радикальных мер в политической и социальной сферах. Охлаждение отношений Д.Торо и профсоюзов в начале 1937 г. полностью не разрушило этот союз, но отодвинуло рабочее движение на второй план. Профсоюзы служили серьезным противовесом армии. Опираясь на них, Д.Торо мог рассчитывать на большую самостоятельность и независимость от Генштаба.

Политическая борьба в период правления Д. Торо: июнь 1936 г. -- июнь 1937 г.

В первом после реорганизации Хунты в июне 1936 г. кабинете ключевые министерские портфели получили деятели, заявлявшие о стремлении установить «авторитарно-социалистический» режим, образцом которого для них были Италия и Германия. Речь идет о главе кабинета и министре внутренних дел полковнике Х.Виера, министре обороны полковнике О.Москосо и министре финансов, социалисте Ф. Альваресе Камперо. Х.Виера сразу же дал понять традиционным партиям, что не видит никакой возможности сотрудничества с ними. Когда лидер «подлинных республиканцев» Д.Канелас запросил разрешение Х.Виера на проведение съезда партии, то получил однозначный и резкий отказ министра: «Правительство стремиться найти свою опору и поддержку в политических силах подлинно социалистической ориентации, так как стремится к полной реализации своей программы возрождения страны, и не видит необходимости в существовании своих противников, групп, проповедующих демагогию и традиционный каудильизм. Одним словом, министерство считает, что в Боливии более нет традиционных партий. Правительство предоставляет все политические гарантии только левым партиям, а не

437

традиционным, которые для нас уже не существуют». Более того, передвижение по стране многих политиков было ограничено. Разрешение Д.Ка-неласу для поездки по его личным делам в провинцию давал сам президент Д.Торо. Ни о каком согласии с традиционными партиями и даже о плюрализме и терпимости не могло быть и речи. Режим декларировал свою идеологическую однопартийность. Социалисты поддерживали репрессии против традиционных партий, и рассчитывали со временем сталь единственной официально разрешенной партией в стране.

23 июня 1936 г. социалисты, входившие в Революционный комитет, основали газету «Ла Калье», первым редактором которой стал Н.Педро Валье, затем замененный на известного левого журналиста Армандо Арсе. А.Арсе до этого возглавлял сааведристскую «Ла Република» и «Эль Универсаль», а также сотрудничал с журналом «Инти», издаваемом Э.Силесом Суасо. Он приобрел известность в годы войны в Чако благодаря своей антивоенной позиции. А.Арсе придал газете большой динамизм.

«Ла Калье» была самой дешевой и самой популярной газетой в стране. Она использовала новый стиль журналистики, более броский, менее интеллектуальный, максимально приближенный к языку и образам уличного плаката. Вокруг «Ла Калье» объединились практически все социалисты. Этой газете предстояло стать ядром партии Националистическое революционное движение (МНР), политика и идеология которой по сей день определяют лицо страны. «Ла Калье» превратилась в главную идейно-поли-тическую и общественную опору режима «государственного социализма».

Уже во втором номере газета открыла огонь по либералам, обвинив правительство Х.Л.Техада Сорсано в экономическом спаде в горнодобывающей промышленности и даже саботаже. Затем газета стала требовать суда над бывшим президентом и его министром финансов Ормачеа Сальесом, так как обнаружила, что они в обход закона списали с английской фирмы «Фабулоса Майне Ко.» около 1 млн. боливиано долга по налогам. Сразу же после разоблачительных публикаций «Ла Калье» 5 июля 1936 г. Д.Торо лично дал распоряжение провести расследование дела «Фабулосы». Хотя прокурор П.Гильен и был заинтересован в забвении этого дела, так как сам был министром в правительстве Х.Л.Техада Сорсано, неусыпный контроль газетыдовел дело до Верховного суда. Это была первая успешная антиимпериалистическая акция газеты, когда она смогла продемонстрировать всем свои националистические принципы.

Если социалисты находили общий язык с военными, то марксисты Х.Агирре Гайнсборг, Х.А.Арсе и даже министр В.Альварес все больше вызывали раздражение умеренной части Хунты. Наступление на левых началось в провинции, а затем было поддержано правительством. В одной из докладных записок министр внутренних дел Х.Виера сообщал Д.Торо, что от профсоюзных лидеров на местах поступали жалобы на гонения со стороны префектов и других властей за ведение «социалистической пропаганды». Х.Виера заключал, что власти, на самом деле, «выполняют свой долг, не позволяя распространять коммунистические идеи, которые подаются как социалистическая пропаганда». При этом он замечал: «Конечно, надо признать, что обе доктрины имеют много общего, чем пользуются экстремисты, протаскивающие свои анархистские идеи под видом социализма». Вывод Х.Виера состоял в необходимости планомерных репрессий против коммунизма и анархизма. Д.Торо поддержал действия своего министра и местных властей.

Как под влиянием правых, так и в ходе уточнения политических позиций сторон произошло размежевание в стане левых союзников военных. Раскол в социалистической партии на левое и правое крыло стал очевидным в сентябре 1936 г., когда Д.Торо с молчаливого согласия «Ла Калье» провел «чистку страны от экстремистов слева». К.Монтенегро со страниц газет обрушился на левых с обвинениями в коммунизме и интернационализме, что было синонимично национальному предательству. Он даже припомнил Х.А.Арсе его идею создать КРОП (1929 г.) -- Конфедерацию рабочих республик Тихого океана, Боливии, Перу и Чили, в которой Боливия теряла свой суверенитет и становилась частью пролетарской конфедерации.

Под влиянием этой компании 16 сентября 1936 г. Д.Торо издал декрет о запрете коммунистической деятельности и идеологии. О подготовке «антиэкстремистского» декрета было заявлено ещё 26 июня 1936 г., когда были проведены первые чистки, главным образом против сааведристов. Правительство даже указало, кого оно имело в виду под своими обвинениями в экстремизме и коммунизме. Декрет был направлен против ПОР, а, значит, и против её фактического легального фасада -- Левого социалистического блока, входившего в свое время в соцпартию, а также против других марксистских групп, таких как Рабочий блок Оруро, Левая группа Кочабамбы и других. Декрет предписывал высылку иностранцев-коммунистов как нежелательных элементов и учреждал полицейский надзор за боливийцами, подозреваемыми в коммунистической деятельности. Многие левые деятели, в основном интеллигенты, были изгнаны из страны или сосланы в отдаленные провинции.

Признанные лидеры левых Х.Агирре Гайнсборг и Х.А.Арсе были вынуждены попросить политического убежища в мексиканском посольстве. Однако Д.Торо отказался разрешить им выехать из страны и усилил охрану посольства. Все эти мероприятия были представлены как победа национального правительства над интернациональными, космополитическими (читай антинациональными) силами. Д.Торо обвинял многих левых руководителей в шпионаже в пользу Коминтерна и Москвы. Очевидно при этом он опирался на собственный опыт подпольных контактов с коминтерновскими агентами. В ходе длительных переговоров при посредничестве председателя Социалистической партии Х.Тамайо разрешение на выезд Х.Агирре Гайнсборга и Х.А.Арсе было получено, и 24 сентября они были депортированы в Чили.*

Репрессии против левых вызвали недоумение в профсоюзах. Среди рабочих и социалистических организаций нарастало беспокойство поправением правительства. В провинциях усиливались позиции правых сил, что заставляло левых обращаться в правительство с требованиями чисток местного чиновничьего аппарата. Например, Соцпартия Кочабамбы считала, что правительство дол-жно «назначать на все общественные посты лишь с одобрения провинциального руководства партии, немедленно смещать чиновников, не состоящих в соцпартии или не поддерживающих государственный социализм».

Между тем, режиму так и не удалось создать солидную массовую базу поддержки. Разрыв с левыми марксистскими группами, а затем охлаждение в отношениях с социалистами, группировавшимися вокруг «Ла Калье» создали политическую пустоту, которую правительство стремилось заполнить созданием официозной партии или движения. Под непосредственным наблюдением со стороны министерства внутренних дел 23 декабря 1936 г. был создан Боливийский народный фронт (ФПБ). В него вошли ветеранский союз АНДЕС, Социалистическая партия, Конфедерация трудящихся (ССТБ), марксистские группы «Авансе» и «Социалистический студенческий университет». В обмен на поддержку ЛЕК требовал от правительства государственных постов в центре и на местах и более жестких мер в отношении партий, не вошедших в проправительственный блок.

Социалисты рассматривали себя как основу создания однопартийного режима, поэтому охотно подчинялись подобным инициативам МВД. Отсутствие самостоятельной позиции по текущим политическим вопросам подрывало жизнеспособность социалистических партий, фронтов и т.д., сильно ограничивало их влияние на рабочее движение, на народные массы. В руководство ФПБ вошли социалисты А.Мендоса Лопес, Моисее Альварес, рабочий лидер Л.Табоада Авила, студенческий руководитель Сесар Ла Фойе. Новое объединение заявило о своей поддержке «социалистических принципов» правительства Д.Торо и желании объединить все левые силы страны. В воззвании фронта говорилось: «Идеологические разногласия не могут быть препятствием для консолидации сил в строительстве нового социалистического государства, способного обеспечить социальное благополучие непосредственных производителей национального богатства».

ФПБ не стала массовой политической организацией, оставшись верхушечным образованием, созданным по приказу МВД.

Объединение групп социалистической ориентации и профсоюзов в едином фронте оказалось неудачным именно ввиду его слабого авторитета у населения, и правительство решило создать собственную партию. Идея образования Партии государственного социализма (ПСЕ) принадлежала Х.Виера, известному своим страстным преклонением перед Муссолини. Министерство внутренних дел осуществляло координацию действий политиков по формированию новой партии. В феврале -- марте социалисты во главе с Х.Санхинесом сформировали сначала «Рабочую организацию государственного социализма», а затем при активной поддержке МВД была создана «Рабочая партия государственного социализма». Правительственные чиновники разъезжали по стране и организовывали филиалы новой партии, к которой с готовностью примкнули социалисты и военные. Во главе местных отделений партии вставали префекты и алькальды. 7 апреля 1937 г. с участием многочисленных социалистических организаций была образована Партия государственного социализма (ПСЕ). Членство в ПСЕ было фактически обязательным для государственных служащих и военных на местах.

Единственной официальной партией режима стала ПСЕ, в которую были вынуждены войти ветеранские группы АНДЕС, «Боливия», руководители ССТБ и даже республиканцы-социалисты, то есть весь спектр умеренно реформистских сил. ПСЕ провозглашала своей целью установление в Боливии корпоративного «государственного социализма», основанного на принципах «функциональной демократии». Правительство рассчитывало в недалеком будущем перейти на однопартийную систему, распустив все политические партии и движения, кроме ПСЕ. Создание ПСЕ было логическим шагом в строительстве социалистической вертикали профсоюзы -- партия -- государство.

На собрании ПСЕ 20 апреля 1937 г. были избраны её руководящие органы. Почетным председателем стал сам Д.Торо. В руководство номинально вошли министры Х.Виера, Э.Финот, Х.Пас Камперо, высшие военные чины генерал Э.Пеньяранда и полковник Х.Буш. Возглавил партию Х.Санхинес. Новая партия претендовала на роль единственной разрешенной. ПСЕ заняла непримиримую позицию по отношению к своим оппонентам как справа, так и слева. Подчеркивая верность социалистическим идеалам, ПСЕ в специальном обращении к Д.Торо 14 апреля 1937 г. потребовала «принять энергичные меры, чтобы искоренить подлую политику наших противников, постоянно сеющих анархию по всей стране».

Создание ПСЕ было чисто бюрократической акцией, и факт её существования не изменил расстановки политических сил. Это была верхушечная организация. Когда в годовщину «майской революции» в Ла-Пасе состоялся парад кадров ПСЕ, правительство было неприятно поражено малочисленностью демонстрации, так как, не считая оркестра, по улицам города прошло не более 100 человек.

Ослабление социалистов и охлаждение в отношениях с рабочим движением заставляло искать новых союзников среди других политических партий и групп. Д.Торо охотнее шел на союз с созданной Арамайо Централистской партией. Эта партия была образована для участия в предполагавшихся президентских выборах в мае 1936 г. Кандидатами централистов были К.В.Арамайо и Х.Сальес. Эта партия представляла собой не столько последний редут консервативных традиционных сил, сколько была выражением умеренных реформистских устремлений отдельных групп олигархии, согласных на некоторые преобразования в политической и социальной сфере во имя сохранения своего всевластия в стране.

Страницы: 1, 2, 3