Многопартийность и политические партии (статус)

членство в партии[10]. При этом только каждый четвертый респондент был

уверен в том, что после запрета КПСС страна пойдет по пути демократического

развития, и одновременно столько же полагало, что в этом случае страну

ожидает диктатура новой власти. Показательно, что половина опрошенных не

смогла определенно высказаться по данному вопросу. Таким образом, в

обществе, в отличие от высших эшелонов власти, явно не было эйфории победы.

Оно, по мнению наблюдателей, "раскололось и затаилось".

После крушения КПСС процесс становления многопартийности в России

вступил в качественно новую стадию. Если раньше политическая активность

партий и движений самой разной ориентации была по преимуществу направлена

против КПСС и отождествлявшегося с ней союзного центра, то теперь они были

вынуждены искать новую основу для самовыражения и самоидентификации (это

прежде всего касалось так называемого демократического движения, которое по

сути дела всегда было лишь объединением "против", а не "за"). Я говорю "так

называемого" потому, что "демократ", "демократическое движение" и т. п. —

это всего лишь приемлемое для народного слуха демагогическое название всего

антикоммунистического. При этом как-то забывается, что коммунисты тоже

стоят на позициях демократии, но демократии пролетарской, т. е. неправовой,

использующей массы как средство подавления индивида. Антикоммунистическая

же демократия — это демократия буржуазная, т.е. правовая, либеральная,

основанная на принципах защиты прав меньшинства, свободы индивида. А для

буржуазной демократий (т. е. демократии в позитивном, а не просто в

антикоммунистическом смысле) в России пока что условий нет, так как нет

гражданского общества и нет среднего социального слоя, который мог бы быть

реальным носителем основных ценностей буржуазной демократии — свободы,

собственности и права.

Естественно, что эта эклектичность и внутренняя противоречивость

демократического движения обнаружилась очень быстро. После августа 1991 г.

началась серия расколов единого прежде блока "Демократическая Россия" и

выходов из него сначала патриотически настроенных организаций, затем партий

социал-демократической и социал-либеральной ориентации.

Важное значение для укрепления позиций левых сил имели принятые 30

ноября 1992 г. решения Конституционного Суда РФ по делу о проверке

конституционности ряда указов российского Президента. В целом

конституционным был признан лишь указ о приостановлении деятельности КП

РСФСР. В вопросе об имуществе КПСС и Компартии РСФСР суд согласился с

позицией Президента лишь в части, касающейся имущества, собственником

которого являлось государство. Применительно же к имуществу, принадлежащему

КПСС на правах собственности, а также к имуществу, которое на момент

издания указа фактически находилось во владении, пользовании и распоряжении

КПСС . и КП РСФСР, но собственник которого не был определен, указ был

признан неконституционным. Вопрос о собственности в каждом конкретном

случае предстояло решать в судебном порядке. Неконституционным суд счел и

положения Указа "О деятельности КПСС и КП РСФСР", касающиеся тех первичных

организаций КП РСФСР, которые были образованы по территориальному признаку.

Таким образом, российским коммунистам удалось сохранить не только часть

своего имущества, но, что более важно, и свои территориальные парт-ячейки.

Во многом именно благодаря удержанию коммунистами хорошо налаженной за годы

советской власти разветвленной системы территориальных партийных звеньев мы

имеем сейчас ситуацию, при которой более половины массового низового актива

российских политических объединений ориентировано на левые политструктуры и

главным образом на принадлежащие КПРФ[11]. То обстоятельство, что КПРФ в

значительной мере опирается на прежние организационные структуры, является

существенным аргументом в пользу позиции судьи Конституционного Суда Т. Г.

Морщаковой, считающей, что решение Конституционного Суда не было исполнено,

поскольку российские коммунисты вовсе не создали новую партию в феврале

1993 г., а лишь восстановили старую, руководящие структуры которой были

признаны неконституционными[12].

Точка зрения, высказанная Т. Г. Морщаковой, не получила надлежащего

отклика ни в правоохранительных органах, ни в обществе. Таким образом,

решения Конституционного Суда существенно укрепили позиции коммунистов в

обществе, способствовали быстрой реанимации коммунистических сил и их

активному включению в политическую борьбу как в качестве участников

избирательной кампании 1993 г. по выборам нового высшего законодательного

органа, так и под знаменами крайней оппозиции, бойкотировавшей эти выборы.

Следующий виток активизации деятельности партий был спровоцирован

углублением конфликта между представительной и исполнительной ветвями

власти. В результате драматических событий сентября — октября 1993 г.,

последовавших за Указом Президента Российской Федерации № 1400 "О поэтапной

конституционной реформе в Российской Федерации", рухнула система советов и

страна вступила в постсоветский период своего развития. В весьма

напряженной обстановке того времени предстояло в короткие сроки принять

новую Конституцию (по существу, постсоветскую и постсоциалистическую) и

сформировать новые органы представительной власти. Инициатива осуществления

этих мероприятий исходила от исполнительной власти, которая, взяв бразды

правления в свои руки, остро нуждалась в общественной поддержке. Для

обеспечения легитимности предстоящих мероприятий необходимо было согласие и

участие в них основных общественно-политических сил и движений, что в тех

условиях требовало широкого допуска существовавших политических партий к

участию в выборах в новый российский парламент, предусмотрительно

совмещенных с референдумом по принятию Конституции.

2.2 Постсоветский период развития многопартийности

Новый этап развития многопартийности в России начался с принятием

Конституции 1993 г., взявшей курс на развитие парламентаризма. Реализация

этого курса требовала форсированного создания в стране полноценной

многопартийной системы. Ожидалось, что фактором, способствующим ускоренному

становлению цивилизованной многопартийности, станет новая пропорционально-

мажоритарная избирательная система, закрепленная во введенном в действие

Указом Президента от 1 октября 1993 г. Положении о выборах депутатов

Государственной Думы в 1993 г[13].

Согласно Положению, в основу которого лег проект закона о выборах,

подготовленный под руководством В. Л. Шейниса и Б. А. Страшуна[14],

депутатам, избранным по спискам избирательных объединений и блоков (по так

называемым "партийным спискам"), предоставлялась половина мест в

парламенте. Кроме того, в Положении содержался и ряд иных норм,

обеспечивавших политическим партиям и движениям максимально благоприятные

условия участия в выборах. Подобные преимущества явно не соответствовали

реальному месту и роли политических объединений в обществе и в политическом

процессе. Несмотря на фиксируемое опросами общественного мнения возрастание

вовлеченности различных социальных слоев в "партийную" жизнь в течение

всего 1993 г. (в апреле 60% респондентов не доверяли партиям и движениям

или затруднились выразить кому-то из них поддержку, в июне эта группа

сократилась до 54%, а в ноябре — до 43%), в преддверии выборов абсолютное

большинство граждан по-прежнему не симпатизировало ни одной из политических

сил. Таким образом, в Положении о выборах, в отличие от всех прежних шагов

по правовому регулированию формирования многопартийной системы, власть, не

ограничиваясь легализацией фактически уже сложившихся или складывающихся

форм общественных отношений, впервые пошла дальше и предприняла попытку

ускорить развитие многопартийности в стране.

Было ли верным такое решение — вопрос непростой. Ответ на него

усложняется тем обстоятельством, что в Положении о выборах 1993 г. был

избран наименее удачный, по мнению специалистов, вариант пропорционально-

мажоритарной системы, для которого характерно механическое сочетание

мажоритарного и пропорционального принципов представительства[15].

Очевидно, что здесь можно приводить много аргументов "за" и "против".

Однако надо учитывать, что реальное пространство выбора решений было в тот

момент весьма ограниченным.

Исходя из опыта некоторых западных демократий (прежде всего США и

Великобритании), ряд отечественных политиков и экспертов полагали, что

необходимо стимулировать, развитие российской многопартийности в сторону

формирования двухпартийной системы.

Судя по всему, для многих из них подобные представления до сих пор не

утратили своей привлекательности. Во всяком случае показательно, что на

проходившем в феврале 1998 г. первом Всероссийском конгрессе политологов

президент Российской политической ассоциации М. В. Ильин в своем

вступительном слове сетовал на то, что, хотя политическое развитие в стране

несколько раз, по его мнению, приближалось к формированию двухпартийной

политической системы, политики самой разной ориентации объединялись в своем

стремлении воспрепятствовать этому позитивному процессу. При этом,

очевидно, имелись в виду зародившиеся еще в недрах КПСС иллюзии о том, что

путем административных ухищрений можно создать некий аналог двухпартийного

центра, способного удержать центробежные тенденции в рамках компартии.

Затем, в конце 1995 г. эти идеи причудливо трансформировались в попытках

уже новой российской "партии власти" создать "сверху" два крупных право- и

левоцентристских избирательных блока, призванных, по идее их создателей,

оттянуть голоса избирателей от радикально ориентированных политических

группировок.

Есть все основания считать, что новая избирательная система

способствовала снижению темпов радикализации политических отношений и

прежде всего за счет уменьшения активности внепарламентской оппозиции. В

частности, участие в выборах КПРФ и последующая деятельность фракции

коммунистов в Государственной Думе заметно переориентировали

коммунистическую оппозицию на отработку легитимных методов борьбы за власть

и придали основной структуре коммунистического движения некоторый социал-

демократический оттенок. Коммунистам и аграриям не удалось стать главными

выразителями оппозиционных настроений. Заметная часть оппозиционно

настроенного электората проголосовала также и за целый ряд иных партий и

движений — от ЛДПР до "Женщин России". Все это, безусловно, стало фактором,

сдерживающим поляризацию в обществе. Хотя, конечно, общая тенденция к

расколу проявилась в результатах выборов 1993 г. уже достаточно явно.

Главным индикатором этой тенденции стал неожиданный для многих наблюдателей

"провал" политического центра (прежде всего речь идет о поражении на

выборах влиятельного "Гражданского союза", а также ряда других объединений

центристской ориентации).

В качестве другого серьезного аргумента против введения в тот период

избирательной системы с элементом пропорционального представительства

обычно приводились рассуждения о верхушечном характере партий, отсутствии у

них реальной социальной базы, их неспособности адекватно отражать структуру

социальных интересов и т. п.

Все это, разумеется, верно. Да и откуда могла взяться прочная

социальная база у тогдашних партий в условиях неизбежной после распада

старой социальной системы атомизации общественной жизни и корпоративизации

социальных интересов? В ситуации слома старых социальных связей и структур,

коренных изменений в общественных и политических отношениях, формирования

новых социальных слоев и групп основными субъектами борьбы за собственность

и власть с неизбежностью стали могущественные группы давления, отражавшие

корпоративные позиции и притязания крупных экономических групп интересов

(работников ТЭК, АПК, ВПК и т. д.), а также региональных политических элит,

в значительной степени состоявших из представителей бывшей коммунистической

номенклатуры.

Процессы корпоративизации общественно-политической жизни приобрели к

концу 1993 г. такие масштабы, что грозили полностью перекрыть возможности

для сколько-нибудь нормального формирования как структур гражданского

общества, так и новых государственных институтов. Нужны были срочные и

экстраординарные меры, направленные на ограничение подобных

корпоративистских тенденций. И это был еще один весомый аргумент в пользу

повышения роли партий и иных политических объединений в политическом

процессе.

Дело в том, что именно партии (политические объединения в целом), в

отличие от других объединений граждан на базе тех или иных групповых

интересов, по природе своей предназначены не просто для выражения этих

групповых интересов (в таком случае они ничем не отличались бы от

объединений корпоративного характера), а для выявления в различных

групповых, корпоративных интересах общезначимого начала, для учета

политического смысла частных интересов, их перевода на общегосударственный

уровень. Только поэтому партии и могут претендовать на участие в

формировании и осуществлении государственной власти. В свою очередь само

участие политических партий в парламентской деятельности, являющейся для

них школой выражения того общезначимого начала в различных групповых

интересах, которое может быть положено в основу общегосударственной

политики и законодательства, вынуждает их "прививать" корпоративистски

ориентированным слоям и группам населения основы политической культуры,

нормы и правила цивилизованной политической жизни. Таким образом,

политические партии и движения, получившие в декабре 1993 г. мощный импульс

для своего развития, могли бы взять на себя роль локомотива, вытягивающего

российское общество из примитивного состояния корпоративизма к нормальному

гражданскому обществу и удерживающего представительную власть от опасности

трансформации в неразвитую конструкцию сословно-корпоративного

представительства.

Кроме того, целесообразность введения избирательной системы со

значительным элементом пропорционального представительства нередко

обосновывалась опасениями, что без определяющего влияния на избирательный

процесс политических партий и движений можно получить депутатский корпус,

состоящий главным образом из представителей номенклатурно-хозяйственного

актива и околомафиозных структур. Здесь уместно вспомнить слова такого

авторитетного специалиста, как М. Дюверже, о том, что "режим без партий

обеспечивает увековечивание руководящих элит, сформированных по праву

рождения, богатства или должности" и что "человеку из народа чрезвычайно

сложно пробиться в эту закрытую касту без поддержки партий, стремящихся

растить собственные элиты"[16]. Вскоре справедливость этих опасений

достаточно наглядно подтвердилась в ходе выборов в органы представительной

власти субъектов Российской Федерации, проводившихся главным образом по

мажоритарной системе при слабом участии политических объединений. В

результате, по данным на начало 1995 г., почти 30% депутатского корпуса в

регионах составили представители исполнительной власти (в том числе 22% —

это главы администраций и их заместители) и 23,5% — руководители

промышленных и сельскохозяйственных предприятий. А по данным за 1996 г.

картина получилась следующая: 20—25% избранных в этот период депутатов

законодательных (представительных) органов власти субъектов Федерации

составили представители акционерных обществ и банков; 25—30% —

муниципальных предприятий, столько же — представители сферы народного

образования и здравоохранения, средств массовой информации,

правоохранительных органов, до 10% являлись депутатами предыдущего созыва и

лишь 5—10% были представителями общественных объединений, а также

военнослужащих, временно неработающих и пенсионеров.

Исходя из этих соображений можно признать, что введение пропорционально-

мажоритарной избирательной системы со значительной долей партийного

представительства в парламенте в принципе отвечало главным императивам того

времени — острой потребности в стабилизации общественно-политической

ситуации, а также необходимости преодолеть сползание формирующегося

гражданского общества в неразвитое корпоративное состояние и не дать

узурпировать власть номенклатурно-мафиозным структурам. Гораздо более

уязвимо для критики то обстоятельство, что партии и движения получили явно

завышенную (по сравнению с их реальным политическим весом) долю мест в

парламенте. Эта проблема сейчас активно дискутируется. Здесь же хотелось бы

обратить внимание на то, что ставшие очевидными в последнее время

негативные последствия предоставления партиям и движениям завышенной доли

мест в парламенте не были бы настолько ощутимы, если бы законодатель

своевременно предпринял шаги по закреплению их надлежащего правового

статуса, подгоняющего партии и движения под жесткие правовые стандарты.

Введение новой избирательной системы необходимо было дополнить новым

законодательством, определяющим понятия "политическая партия" и

"общественно-политическое движение", очерчивающим условия и формы их

участия в выборах и подчиняющим процессы их создания и деятельности целям

правового демократического развития общества и государства. Это, однако, не

было вовремя сделано.

Между тем открывавшееся перед партиями и движениями политическое

пространство почти не было организовано и упорядочено правом. Принятый в

1990 г. союзный Закон "Об общественных объединениях" уже не отвечал

формирующимся новым социально-политическим реалиям. Закон был нацелен

прежде всего, на стимулирование зарождающейся многопартийности. Отсюда

весьма расплывчатая дефиниция политической партии, облегченный,

преимущественно заявительный, характер регистрации уставов партий, нечеткая

регламентация их финансовой, производственной и хозяйственной деятельности,

самое общее определение форм их участия в избирательном процессе и т. д.

В этом Законе политические партии определялись как объединения,

выражающие политическую волю своих членов и ставящие основными задачами

участие в формировании органов государственной власти и управления, а также

осуществление власти через своих представителей, избранных в Советы

народных депутатов (ч. 1 ст. 16). Однако это определение политической

партии, фиксирующее в качестве основного признака партии ее участие в

формировании и осуществлении государственной власти и, следовательно,

вполне соответствующее принятым международным стандартам, носило

декларативный характер. Дело в том, что согласно данному Закону все

общественные объединения были наделены правом "участвовать в формировании

органов государственной власти и управления" (ч. 1 ст. 15), и то

обстоятельство, что применительно к партиям было особо оговорено их "право

выдвигать кандидатов в народные депутаты в том числе единым списком" (ч. 1

ст. 16), не определяло специфику правового статуса партий в этом вопросе,

поскольку не было подкреплено соответствующим избирательным

законодательством. Специфические требования Закона к политическим партиям и

массовым общественным движениям, преследующим политические цели, выражались

лишь в запрете государственного финансирования их деятельности, за

исключением случаев финансирования избирательных кампаний (ч. 5 ст. 5

Закона), а также в необходимости фиксированного индивидуального членства

для политических партий (ч. 7 ст. 16), наличии не менее пяти тысяч членов

для получения партиями общесоюзного (а с 1991 г. — общероссийского) статуса

(ч. 2 ст. 6), запрете на членство в партиях для иностранцев и лиц без

гражданства (ч. 1 ст. 9) и наличии у партий программных документов,

публикуемых для всеобщего сведения (ч. 2 ст. 16). Кроме того, на

политические объединения распространялся Указ Президента РСФСР от 20 июля

1991 г. "О прекращении деятельности организационных структур политических

партий и массовых общественных движений в государственных органах,

учреждениях и организациях РСФСР".

Тот небольшой набор требований к политическим партиям, который

содержался в союзном Законе "Об общественных объединениях" (наличие

фиксированного членства и численность не менее 5 тыс. членов для

общефедеральной партии, запрет на коллективное членство и. на членство в

партиях иностранцев и лиц без гражданства, а также обнародование партией

своих программных документов), носил чисто номинальный характер, поскольку

к выборам наряду с партиями были допущены и политические движения, на

которые эти требования не распространялись. Таким образом, сложилась

ситуация, когда право участия в выборах, предоставленное политическим

объединениям граждан, не было скоординировано не только соответствующими

значению этого права обязанностями, но и вообще никакими дополнительными

обязанностями со стороны субъектов данного права перед обществом и

государством (за исключением разве что лишь запрета на создание и

деятельность оргструктур политических объединений на предприятиях, в

учреждениях и организациях).

Это означало, что в законодательстве отсутствовали работающие критерии

и процедуры определения и подтверждения политического характера субъектов

избирательного процесса. В такой ситуации некоторым специалистам казалось

заманчивым решить проблему простым бюрократическим образом — предоставить

право решить вопрос о политическом характере претендентов на участие в

выборах, например, как предлагалось, суду по представлению Центральной

избирательной комиссии[17]. С подобной позицией трудно согласиться.

Как известно, политическими партиями считаются организации, борющиеся

за власть. В условиях демократии эта борьба протекает в цивилизованных

формах избирательного процесса. Тесная связь с институтом выборов,

постоянное участие в избирательных кампаниях и являются основными

конституирующими признаками политической партии. Политические партии — это

общественные объединения, главной уставной целью которых является борьба за

власть путем участия в выборах. Поэтому невозможно определить политический

характер каких-либо общественных объединений до того, как они реализуют

свой политический потенциал на выборах (нельзя же всерьез полагаться на те

декларации политических целей, которые они записывают в своих уставах). И

было бы неверным, особенно в нашей ситуации, где политические отношения еще

не отделились от неполитических, отдавать на усмотрение Центральной

избирательной комиссии, Министерства юстиции или даже суда решение вопроса

о политическом характере общественных объединений и, следовательно, об их

праве участия в выборах. При отсутствии четких, эмпирически верифицируемых

критериев того, что именно является политическим, здесь неизбежны

субъективизм, злоупотребления и разного рода недоразумения.

Думается, что если бы Федеральный закон «О политических партиях»

существовал бы в тот период времени, то удалось бы разрешить многие

противоречия и снять неясность в вопросе о политическом характере каких-

либо общественных объединений.

Дело в том, что априори, ориентируясь лишь на само название партии,

нельзя было определить, является ли, например, созданная в тот период

вреиени, Партия пенсионеров корпоративным объединением, нацеленным на

решение специфических проблем определенного социального слоя, или это

объединение пенсионеров как граждан, сумевшее придать, своим специфическим

интересам общегражданский смысл и политическое значение. Невозможно было

четко сформулировать критерии, способные помочь какой-либо государственной

инстанции каждый раз безошибочно определить эту неуловимую грань между

политическим и неполитическим. Единственная инстанция, которую можно было

признать здесь достаточно компетентной, — это само общество в лице своего

электората.

Гарантией же против неоправданного умножения числа претендентов на

власть при таком подходе могли бы стать достаточно жесткие требования,

предъявляемые законом к политическим объединениям граждан как к

специфическому виду общественных объединений, а также требование о

необходимости в той или иной форме регулярно подтверждать свой статус

политического объединения. Общественные объединения, готовые

соответствовать этим требованиям ради права участвовать в избирательном

процессе, заслуживают того, чтобы дать им возможность реализовать себя в

данной сфере и предоставить им в качестве аванса право называть себя

политическими партиями и политическими движениями.

Именно то обстоятельство, что такие гарантии не были своевременно

предусмотрены законодателем (а не завышенная доля "партийного"

представительства), а также отсутствие закона, регулировавшего бы четко и

ясно хотя бы основные вопросы, явилось, на мой взгляд, главной причиной

последующих деформаций избирательного процесса. Если бы предоставление

партиям и движениям половины мест в парламенте было бы своевременно

подкреплено адекватной проработкой их правового статуса (что, несомненно,

стало бы важным фактором формирования многопартийности парламентского

типа), то, скорее всего, партнеры Думы по власти (Президент и Совет

Федерации) не стали бы впоследствии столь настойчиво стремиться к отказу от

пропорциональной модели выборов или к изменению пропорции распределения

мест в Думе.

Оценивая итоги развития общественно-политического процесса в период,

охватывающий уже две избирательные кампании по выборам в Государственную

Думу, можно с достаточными основаниями сделать вывод, что еще в конце 1993

г., когда шла работа над Положением о выборах в новый представительный

орган, необходимо было заложить нормативные основы для формирования

правового статуса политических объединений (например, в Положении о

политических объединениях, вводимом в действие указом Президента РФ

одновременно с Положением о выборах).

При этом основной акцент надо было сделать на создании правовых

гарантий приверженности политических партий и движений конституционным

основам существующего строя, их отказе не только от силовых способов

изменения строя, но и от непарламентских форм борьбы за власть. Кроме того,

как показывает опыт развития российской многопартийности после 1993 г., в

Положении о политических объединениях следовало бы закрепить требования к

демократизации внутрипартийной жизни (что стало бы тормозом на пути

развития вождистских партий и движений тоталитарного типа), ввести

дополнительные гарантии против политического экстремизма, максимально четко

регламентировать финансовую и производственную деятельность политических

объединений (что в какой-то мере могло бы препятствовать криминализации

политической жизни, сращиванию бизнеса и политики и т. д.). И разумеется,

необходимо было предусмотреть надлежащие формы государственного контроля за

соответствием деятельности политических объединений требованиям

законодательства, а также систему санкций (вплоть до лишения права

участвовать в выборах) за нарушение данных требований. Такой подход в

определенной мере оградил бы Государственную Думу первого созыва от партий

и движений, не желающих платить адекватную цену за право участвовать в

формировании и осуществлении государственной власти, и способствовал бы

большему пониманию партийными фракциями и депутатскими группами своей роли

в качестве института, "с помощью которого воля граждан может осуществляться

в периоды между выборами".

Вместо этого законодатель, не поставив никаких содержательных барьеров

на пути к получению статуса избирательного объединения, выделил

избирательным объединениям и блокам такую долю мест в парламенте, которая

превратила их в держателя основного пакета акций в тех ситуациях, когда они

имели общий корпоративный интерес. Именно к таким ситуациям относится

принятие Закона об общественных объединениях (в части, касающейся их

участия в выборах), закона о политических партиях, а также избирательного

законодательства. Парламентские фракции и депутатские группы, легко

забывающие о своих разногласиях, когда дело доходит до их собственных общих

интересов, не пошли на сколько-нибудь существенные самоограничения ни в

одном из названных выше направлений.

Более того, то обстоятельство, что представительство в парламенте

получили избирательные объединения, политический характер которых

представляется весьма спорным, в значительной мере обусловило дальнейшую

девальвацию статуса субъекта избирательного процесса. Уже к следующей

избирательной кампании по выборам в Государственную Думу законодатель

вообще отказался от какой-либо политической маркировки субъектов

избирательного процесса. В Федеральном законе "Об основных гарантиях

избирательных прав граждан Российской Федерации" от 6 декабря 1994 г. и в

последовавшем за ним Федеральном законе "О выборах депутатов

Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 21 июня

1995 г. к избирательным объединениям были отнесены все общественные

объединения, зарегистрированные за полгода до объявления дня выборов,

уставы которых предусматривали участие в выборах в органы государственной

власти.

В результате право участвовать в выборах получили 258 общественных

объединений и 111 из них попытались этим правом воспользоваться. Но главное

— в избирательную борьбу в качестве полноправных ее участников вступили

организации, обеспечивающие представительство корпоративных интересов

(профсоюзов, объединений промышленников и финансистов, отраслевых

организаций, имеющих статус общественных, но фактически обслуживающих

интересы отдельных министерств, ведомств, крупных акционерных компаний и т.

п.), а также объединения, построенные исключительно по национальному или

религиозному признаку. И только благодаря взвешенной и ответственной

позиции электората в Государственной Думе оказались представленными лишь

политические объединения, причем именно те из них, политические платформы

которых тяготели к наиболее крупным центрам идеологического притяжения в

структуре массового сознания россиян.

Поскольку после выборов 1995 г. ключевые позиции в Думе заняли

выдвиженцы политических объединений, их усилиями в новое избирательное

законодательство были внесены важные новеллы, ставящие барьеры на пути

участия в выборах неполитических по своей природе общественных объединений.

В Федеральном законе "Об основных гарантиях избирательных прав и права на

участие в референдуме граждан Российской Федерации" от 19 сентября 1997

г[18]. право участия в выборах было предоставлено лишь политическим

объединениям граждан (политическим партиям, политическим организациям,

политическим движениям).

Очевидно, что недавно принятый Федеральный закон «О политических

партиях» расставит наконец-таки «все точки над и». Принятие этого закона –

все-таки большой шаг к становлению легитимной многопартийности в России, но

сам по себе Закон "О политических партиях" не предусматривает никаких

изменений в политической структуре государства. Он может лишь оказать

некоторое косвенное влияние. Причем наибольшее влияние, думаю, окажут более

жесткие требования к регистрации партий и установленный минимум членства.

Таким образом, мне кажется, что в течение ближайших лет, пока

будет проходить перерегистрация, число партий сократится с двухсот как

минимум до сорока.

В связи с этим партии получат стимул для того, чтобы укрупняться. То есть в

ближайшее время можно ожидать волну различных партийных слияний, которые

будут идти прежде всего по пути поглощения крупными объединениями более

мелких.

В принципе Закон о партиях не способен сократить число тех партий, которые

входят сегодня в Государственную Думу. Это зависит от характера Закона о

выборах. При пятипроцентном барьере прохождения в Думу мы и в будущем будем

получать практически

ту же политическую картину. Изменить эту ситуацию может либо введение

мажоритарной системы, либо создание мощной партии власти, но уже без

кавычек. Что возможно лишь в том случае, когда глава государства получит

право возглавлять эту партию. Однако новый закон содержит беспрецедентное

для мировой практики положение, согласно которому Президент России не может

быть членом той или иной партии.

Эта норма была уместной тогда, когда все боролись с единовластием КПСС, но

абсолютно неприемлема для демократического государства. Кроме этого, сама

эта норма лишает партии самого смысла их существования - ведь они создаются

именно как инструмент борьбы за власть. Если пост Президента им остается

недоступен, значит, они не смогут выполнить своего предназначения до конца.

Конечно, сложно сейчас судить о положительных и отрицательных чертах

данного закона, но ясно одно, что в начале 90-х годов такого закона не

было, да и в принципе быть не могло, и это привело к тому, о чем я

рассказал в своей работе, а следовательно, по моему, принятие такого закона

по крайней мере уже не плохо!

Заключение

Происходящие в стране социально-экономические и социально-политические

преобразования далеки от своего завершения, хотя даже принят в какой-то

мере, по сути переломный закон. Судя по всему, страна еще длительное время

будет находиться в мучительном состоянии переходного периода. Это

обстоятельство накладывает свой отпечаток на все происходящие в стране

процессы, в том числе и на процесс формирования многопартийности. Однако

неизбежные объективные трудности и субъективные просчеты на пути

становления в России цивилизованной многопартийной системы не должны

заслонять собой те заметные успехи, которые уже достигнуты в этой области.

За очень короткий по историческим меркам срок мы сделали принципиальный

рывок от монополии одной партии, пронизывающей все сферы общественной

жизни, до реального политического плюрализма и многопартийности.

На данном этапе стоит задача закрепить достигнутое путем надлежащей

правовой институализации политического процесса, преодоления правовых

пробелов в сфере регулирования вопросов создания, организации и

деятельности политических объединений, разработки и внедрения в

политическую практику правовых норм, способных направить развитие

многопартийности в парламентское русло, подчинить деятельность партий

нормам и принципам демократии, не останавливаться на одном законе,

развивать нормативную базу для достижения той многопартийности, которая бы

отвечала всем принципам и нормам настоящего демократического государства.

Говоря о необходимости подчинения партий правовым требованиям, следует,

конечно же, отдавать себе отчет в том, что общая ситуация, в которой им

приходится действовать, еще далеко от истинно правовой. От них ждут

ориентации на принципы конституционализма в то время, когда

конституционализм еще не стал реальностью нашей политической жизни. В этой

ситуации партии не ощущают себя частью легитимной политической системы и не

ждут от государства надежных гарантий честного соблюдения своими

конкурентами общих "правил игры". Поэтому для партий и их лидеров, лучше,

чем кто-либо, понимающих механизмы и резоны реальной политики, существует

большой соблазн искать нелегальные способы наращивания своего потенциала,

отрабатывать дополнительные, выходящие за рамки закона, возможности прихода

к власти. Однако они должны понимать, что их общий интерес, интерес

выживания и развития многопартийности, заключается в наивной на первый

взгляд правовой ориентации. Понимание этого обстоятельства должно

перевесить все сиюминутные выгоды от интриг и сценариев так называемой

"реальной политики". Только договорившись об общих правовых принципах

политического поведения, придерживаясь выработанных правил и следя за тем,

чтобы их политические конкуренты вели себя так же, партии сообща смогут

сохранить, условия для своего выживания и развития.

Список использованной литературы

1. Хессе К. Основы конституционного права ФРГ. М., 1994. С. 90.

2. Острогорский М. Л. Демократия и политические партии. Т. II. М..

2000. С. 252.

3. Юдин Ю.А. Политические партии и право в современном государстве.

М.: 1998

4. Зарубежное законодательство о политических париях. С. 151.

5. Очерки парламентского права (зарубежный опыт). М., 1993.

6. Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета

РСФСР. 1990. №2. Ст. 22.

7. Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета

РСФСР. 1990. №4. Ст. 52.

8. Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и

Верховного Совета Российской Федерации. 1993. №11. Ст. 400.

9. Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета

РСФСР. 1991. №31. Ст. 1035.

10. Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР.

1991. №35. Ст. 1024.

11. Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета

РСФСР. 1991. №35. Ст. 1164.

12. Федеральный закон «О политических партиях» от 11.07.2001 г.

13. Реформирование России: мифы и реальность. М, 1994. С. 54

14. Головков А. Российский политический театр: без массовки нет

солистов // Известия. 1996. 2 марта

15. Первая леди в мантии // Фигуры и лица. Приложение к «Независимой

газете». 1998. Март №5. С.10.

16. Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации.

1993. №41. Ст.3907

17. Избирательный закон: материалы к обсуждению. М, 1993.

18. Веденеев Ю. Политические партии в избирательном процессе //

Доверие. 1995. №3-4.С.10.

19. Власть и демократия. Зарубежные ученые о политической науке. М.,

1992. С.96.

20. Выборы в Государственную Думу. М., 1995. С. 33

21. Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. №38. Ст. 4339

-----------------------

[1] Юдин Ю.А. Политические партии и право в современном государстве. М.:

1998

[2] Зарубежное законодательство о политических париях. С. 151.

[3] Очерки парламентского права (зарубежный опыт). М., 1993.

[4] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР.

1990. №2. Ст. 22.

[5] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР.

1990. №4. Ст. 52.

[6] Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного

Совета Российской Федерации. 1993. №11. Ст. 400.

[7] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР.

1991. №31. Ст. 1035.

[8] Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР.

1991. №35. Ст. 1024.

[9] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР.

1991. №35. Ст. 1164.

[10] Реформирование России: мифы и реальность. М, 1994. С. 54

[11] Головков А. Российский политический театр: без массовки нет солистов

// Известия. 1996. 2 марта

[12] Первая леди в мантии // Фигуры и лица. Приложение к «Независимой

газете». 1998. Март №5. С.10.

[13] Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1993.

№41. Ст.3907

[14] Избирательный закон: материалы к обсуждению. М, 1993.

[15] Веденеев Ю. Политические партии в избирательном процессе // Доверие.

1995. №3-4.С.10.

[16] Власть и демократия. Зарубежные ученые о политической науке. М., 1992.

С.96.

[17] Выборы в Государственную Думу. М., 1995. С. 33

[18] Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. №38. Ст. 4339

Страницы: 1, 2