Политико-правовые учения

Политико-правовые учения

Теория права:

ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ УчЕНИя

План работы

1. Политико-правовое учение Гоббса 3

2. Учение Локка о государстве и праве 10

3. Политико-правовое учение Монтескье 17

4. Политико-правовое учение Руссо 25

Список литературы 34

Политико-правовое учение Гоббса

Своеобразным было отношение к революции одного из наиболее выдающихся

английских мыслителей Томаса Гоббса (1588 –1679), известны его близость (на

некоторых этапах жизни) к роялистским кругам, боязнь революционных

пертурбаций, приверженность к абсолютной политической власти. Тем не менее,

в стане феодальной реакции он не находился, с ретроградами-легитимистами,

озабоченными «правами» наследственной монархии, не смыкался. Политико-

юридическая доктрина Т. Гоббса содержится, прежде всего, в его трудах:

«Философское начало учения о гражданине» (1642 г.), «Левиафан, или

Материя, форма и власть государства церковного и гражданского» (1651 г.).

В основу своей теории государства и права Т. Гоббс кладет определенное

представление о природе индивида. Он считает, что изначально все люди

созданы равными в отношении физических и умственных способностей и каждый

из них имеет одинаковое с другими «право на все». Однако человек еще и

существо глубоко эгоистическое, обуреваемое жадностью, страхом и

честолюбием. Окружают его лишь завистники, соперники, враги. «Человек

человеку – волк». Отсюда фатальная неизбежность в обществе «войны всех

против всех». Иметь «право на все» в условиях такой войны – значит

фактически не иметь никакого права ни на что. Это бедственное положение Т.

Гоббс называет «естественным состоянием рода человеческого».

Гоббсову картину «естественного состояния» можно рассматривать как

одно из первых описаний нарождавшегося английского буржуазного общества с

его разделением труда, конкуренцией, открытием новых рынков, борьбой за

существование. Самому же мыслителю казалось, что он распознал природу

человека вообще, выявил естественную для всех времен и народов форму

социального бытия. Это был далекий от историзма взгляд.

В природе людей заложены, по Т. Гоббсу, не только силы, ввергающие

индивидов в пучину «войны всех против всех». Человеку исконно присущи и

свойства совсем иного плана; они таковы, что побуждают индивидов находить

выход из столь бедственного естественного состояния. Прежде всего это страх

смерти и инстинкт самосохранения, доминирующий над остальными страстями.

Заодно с ними выступает естественный разум, т.е. способность каждого здраво

рассуждать о позитивных и негативных последствиях своих действий. Инстинкт

самосохранения сообщает первый импульс процессу преодоления естественного

состояния, а естественный разум подсказывает людям, на каких условиях они

могут данный процесс осуществить. Эти условия (их и выражают предписания

естественного разума) суть естественные законы.

Главный, самый фундаментальный естественный закон гласит: необходимо

стремиться к миру и следовать ему. Все прочее должно использоваться лишь в

качестве средств достижения мира. Важнейшим среди них является отказ

каждого от своих прав в той мере, в какой этого требуют интересы мира и

самозащиты (второй естественный закон). Отказ от права совершается большей

частью перенесением его по договору на определенное лицо или на некоторую

группу лиц, из второго естественного закона вытекает третий: люди обязаны

выполнять заключенные ими соглашения; в противном случае последние не будут

иметь никакого значения. В третьем естественном законе содержится источник

и начало справедливости.

Кроме указанных трех, есть еще 16 естественных (неизменных и вечных)

законов. Все они резюмируются в одном общем правиле: не делай другому того,

чего бы ты ни желал, чтобы было сделано по отношению к тебе. Действительные

социально-исторические прототипы тех естественных законов, о которых

толкует Т. Гоббс, – взаимосвязи товаровладельцев, частных собственников,

опосредствуемые актами обмена и оформляемые договорами. Таким образом, в

итоге именно обмен и договор выступают, согласно концепции Т. Гоббса,

предпосылками установления мира в человеческом общежитии.

Сколь ни внушительна роль естественных законов, однако они сами по

себе к исполнению не обязательны. Превратить их в безусловный императив

поведения может только сила. Для Гоббса естественный закон есть свобода что-

либо делать или не делать, а позитивный закон – предписание делать или,

наоборот, не делать что-либо. Естественные законы обязывают индивида желать

их осуществления, но не могут его заставить практически действовать в

соответствии с ними. Непременно нужна сила, способная жестко лимитировать

право каждого на все и решать, что кому принадлежит, что является правом, а

что им не является.

Абсолютная власть государства – вот, по мнению Т. Гоббса, гарант мира

и реализации естественных законов. Она принуждает индивида выполнять их,

издавая гражданские законы.

Если естественные законы сопряжены с разумом, то гражданские –

опираются на силу. Однако по своему содержанию они одинаковы. Всякие

произвольные выдумки законодателей не могут быть гражданскими законами, ибо

последние суть те же естественные законы, но только подкрепленные

авторитетом и мощью государства. Их нельзя ни отменять, ни изменять простым

воле изъявлением государства. Ставя гражданские законы в такую строгую

зависимость от естественных, Т. Гоббс хотел, вероятно, направить

деятельность государства на обеспечение развития новых, буржуазных

общественных отношений. Но вряд ли он имел при этом намерение подчинить

государственную власть праву.

Государство учреждается людьми для того, чтобы с его помощью покончить

с «войной всех против всех», избавиться от страха незащищенности и

постоянной угрозы насильственной смерти – спутников «разнузданного

состояния безвластия». Путем взаимной договоренности между собой (каждый

соглашается с каждым) индивиды доверяют единому лицу (отдельному человеку

или собранию людей) верховную власть над собой. Государство и есть это

лицо, использующее силу и средства всех людей так, как оно считает

необходимым для их мира и общей защиты. Носитель такого лица – суверен.

Суверен обладает верховной властью, а всякий другой является его подданным.

Таким изображает Т. Гоббс возникновение государства-

Заключив однажды общественный договор и перейдя в гражданское

состояние, индивиды утрачивают возможность изменить избранную форму

правления, высвободиться из-под действия верховной власти. Им запрещается

протестовать против решений суверена, осуждать его акции и т. а Прерогативы

же суверена относительно подданных чрезвычайно обширны. Все это

усугубляется еще и тем, что обладатель верховной власти никаким договором

со своим народом не связан и потому ответственности перед ним в принципе не

несет. Отсюда ясно, что установка Т. Гоббса на водворение поистине

железного порядка оказалась намного сильнее идеи последовательного

проведения правовой организации самого государства.

С точки зрения Т. Гоббса, государства могут возникать не только через

добровольное согласие индивидов образовать единое лицо (представляемое

одним человеком либо собранием людей) и подчиниться ему в надежде на то,

что оно сумеет защитить их против всех. Иной путь – приобретение верховной

власти силой. Например, глава семьи принуждает детей подчиниться ему под

угрозой погубить их в случае неповиновения или некто подчиняет врагов своей

воле военными средствами и, добившись их покорности, дарует им на этом

условии жизнь (государства с «отеческой», патерналистской и деспотической

властью).

Т. Гоббс называет государства, возникающие в результате добровольного

соглашения, основанными на установлении или политическими государствами

(впоследствии термин «политическое государство» получил широкое хождение в

западноевропейских доктринах государства). Государства, появляющиеся на

свет с помощью физической силы, мыслитель относит к основанным на

приобретении; к ним он особого расположения не выказывает. И в этой

классификации государств также просматривается неприязнь Т. Гоббса к

английским дореволюционным феодально-монархическим порядкам.

О каких бы разновидностях и формах государства ни шла речь, власть

суверена в нем, по Т. Гоббсу, всегда абсолютна, т.е. она безгранична:

обширна настолько, насколько это вообще можно себе представить. Тот, кому

вручена (передана) верховная власть, не связан ни гражданским законом, ни

кем бы то ни было из граждан. Суверен сам издает и отменяет законы,

объявляет войну и заключает мир, разбирает и разрешает споры, назначает

всех должностных лиц и т.д. Прерогативы суверена неделимы и не передаваемы

никому. «Делить власть государства, значит, разрушать ее, так как

разделенные власти взаимно уничтожают друг друга». Власть суверена есть

фактически его монополия на жизнь и смерть подвластных; причем «все, что бы

верховный представитель ни сделал по отношению к подданному под каким бы то

ни было предлогом, не может считаться несправедливостью или беззаконием в

собственном смысле». Подданные же по отношению к верховной власти прав не

имеют, и потому она не может быть по праву уничтожена людьми,

согласившимися ее установить.

Т. Гоббс понимал, что предлагавшийся им подход к определению размера

правомочий суверена, объема содержания абсолютной власти способен отвратить

людей от нее. Он, однако, уверяет: «В абсолютной власти нет ничего

тягостного, если не считать того, что человеческие установления не могут

существовать без некоторых неудобств. И эти неудобства зависят от граждан,

а не от власти». Своеобразно отвергает Т. Гоббс и мнение, что

неограниченная власть должна вести ко многим дурным последствиям. Его

главный довод – отсутствие такой власти (оборачивающееся непрерывной

«войной всех против всех») чревато значительно худшими последствиями. Как

теоретика политического абсолютизма Т. Гоббса возможность тиранического

использования неограниченной и бесконтрольной власти государства беспокоит

гораздо меньше, чем необузданные конфликты частных интересов и порождаемая

ими смута социальной анархии.

Концепция Т. Гоббса об абсолютности государственной власти ценна

открытым и ясным выражением весьма типичного для определенного толка

идеологии представления об основном достоинстве государства. Ее выразители

считают, что государство обладает таким достоинством, если надежно охраняет

(в принципе – любыми средствами) порядок – порядок угодных им отношений в

обществе. Но такие кардинальные вопросы, как: становится ли при этом

государство самодовлеющей силой, чуждой обществу и противостоящей ему,

подконтрольно ли оно обществу и ответственно ли перед ним, строится и

функционирует ли государство на демократических и правовых началах, –

сторонниками политического абсолютизма либо игнорируются, либо признаются

малозначащими и отодвигаются куда-то на задний план.

Наделенное абсолютной властью государство должно выполнять, по Т.

Гоббсу, не одни только полицейско-охранительные функции. Его задача:

«поощрять всякого рода промыслы, как судоходство, земледелие, рыболовство,

и все отрасли промышленности, предъявляющие спрос на рабочие руки»; силой

принуждать к труду физически здоровых людей, отлынивающих от работы. Ему

надлежит заниматься воспитательно-просветительской деятельностью (в

особенности внушением подданным, сколь безгранична власть суверена и сколь

безусловны их обязанности перед ним).

Государство гарантирует своим подданным свободу, которая является (у

Т. Гоббса) правом делать все то, что не запрещено гражданским законом, в

частности «покупать и продавать и иным образом заключать договоры друг с

другом, выбирать свое местопребывание, пищу, образ жизни, наставлять детей

по своему усмотрению и т.д.». Такая трактовка свободы имела для Англии

середины XVII в. (пожалуй, и для всей тогдашней Западной Европы)

пробуржуазный и исторически прогрессивный социальный смысл.

Активная роль государства проявляется в энергичной борьбе с теми

учениями, которые ослабляют или ведут государство к распаду. Суть одного из

этих «мятежных учений» формулируется, на взгляд Т. Гоббса, в следующем

тезисе: каждому отдельному человеку принадлежит право на различение

общественного добра и зла, справедливого и несправедливого, а потому он сам

судья в вопросе о том, какие действия хороши и какие дурны. Данный тезис Т.

Гоббс отвергает категорически. Для него единственное мерило добра и зла –

гражданский закон, единственный судья – законодатель (монарх либо

олицетворяющее суверена собрание людей). Мыслитель убежден: если упомянутое

«мятежное учение» не искоренить, то люди станут «склонными дебатировать

друг с другом и обсуждать повеления государства, а затем повиноваться или

не повиноваться им в зависимости от собственного усмотрения». Т. Гоббс,

однако, призывал использовать силу закона «не против тех, кто заблуждается,

а против самих заблуждений».

В произведениях Т. Гоббса говорится «об обязанностях суверена». Все

они, как считает мыслитель, содержатся в одном положении: благо народа –

высший закон. Долг суверена, по Т. Гоббсу, хорошо управлять народом, ибо

государство установлено не ради самого себя, а ради граждан. Эти формулы

исполнены политической мудрости и гуманизма. Но в рамках учения Т. Гоббса о

государстве они выглядят скорее как декоративные вставки – прекраснодушные

и в практическом плане ничего не значащие фразы. Дело в том, что, согласно

Т. Гоббсу, люди, которые уже осуществляют верховную власть, в какой-либо

реальной зависимости от народа не находятся и посему никакой обязанности

перед ним не несут. Правители испытывают лишь нечто субъективное «по

отношению к разуму, который представляет собой естественный, моральный и

божественный закон и которому они должны повиноваться во всем, насколько

это возможно». Так как создания соответствующих социальных и правовых

институтов, которые бы извне гарантировали подобное повиновение суверена,

Т. Гоббс не допускает, то оно вообще представляется химерическим. Это

совершенно в духе идеологов абсолютизма – заботу о порядке в обществе

возлагать на аппарат, гражданские законы, на всю реальную физическую мощь

государства, а заботу о благополучии народа отдавать на откуп «доброй воле»

правителей.

В качестве теоретика политического абсолютизма, ратовавшего за

неограниченную власть государства как такового, Т. Гоббс не уделял большого

внимания проблеме государственных форм. По его мнению, «власть, если только

она достаточно совершенна, чтобы быть в состоянии оказывать защиту

подданным, одинакова во всех формах». Согласно Т. Гоббсу, может быть лишь

три формы государства: монархия, демократия (народоправство) и

аристократия. Отличаются они друг от друга не природой и содержанием

воплощенной в них верховной власти, а различиями в пригодности к

осуществлению той цели, для которой они были установлены.

И все же глубинные симпатии Т. Гоббса на стороне монархии. Он убежден,

что она лучше других форм выражает и реализует абсолютный характер власти

государства; в ней общие интересы очень тесно совпадают с частными (т.е. с

собственными, особыми) интересами суверена. Верховной власти удобнее быть

именно монархической, поскольку «в личности короля олицетворено

государство». Позднее это положение повторит (с противоположных позиций

обнажив его смысл) Б. Спиноза в своем «Политическом трактате»: «Царь есть

само государство».

Целиком подчиняя индивида абсолютной власти государства, Т. Гоббс тем

не менее оставляет ему возможность воспротивиться воле суверена. Эта

возможность – право на восстание. Она открывается лишь тогда, когда

суверен, вопреки естественным законам, обязывает индивида убивать или

калечить самого себя либо запрещает защищаться от нападения врагов. Защита

своей собственной жизни опирается на высший закон всей природы – закон

самосохранения. Закон этот не вправе преступать и суверен. Иначе он рискует

потерять власть.

Местом классика политико-юридической мысли Т. Гоббс в немалой степени

обязан и своим приемам исследования государства и права. Т. Гоббс

стремился внедрить в науку о государстве и праве элементы математического

метода (в частности, действия сложения и вычитания однопорядковых величин).

Он полагал, что в политике можно вычислить отношения государств, если

суммировать договоры между ними; в юриспруденции – определить права или

правонарушения, если сложить закон и факт.

Желанием поставить изучение государства и права на рельсы объективного

научного анализа были обусловлены широко применявшиеся Т. Гоббсом (хотя и

давно известные) аналогии государства с человеческим организмом. Строение

государства он уподоблял устройству живого организма: суверена – душе

государственности, тайных агентов – глазам государства и т.д. Гражданский

мир сравнивался им со здоровьем, а мятежи, гражданские войны – с болезнью

государства, влекущей за собой его распад и гибель.

Основную методологическую нагрузку несут у Т. Гоббса, однако, не эти

биологические параллели. Главную роль играет подход к государству как к

«искусственному человеку», т.е. как к целесообразно, искусно

сконструированному людьми из различных пружин, рычагов, колес, нитей и

проч. механизму-автомату. Противоречило ли такое сугубо механистическое

видение государства уподоблениям государственности живому организму? Нет,

не противоречило, ибо Т. Гоббс считал саму природу, вообще все существующее

в мироздании устроенными и функционирующими по типу механизма. XVII в.

недаром был периодом триумфа классической механики и выраставшего на почве

ее достижений механицизма как универсального объяснительного принципа.

Начиная с Т. Гоббса, в западноевропейской политической теории утверждается

понимание государства в качестве машины, имевшее затем долгую и сложную

судьбу.

Вслед за Н. Макиавелли и Г. Гроцием Т. Гоббс стал рассматривать

государство не через призму теологии, а выводить его законы из разума и

опыта. Но это вовсе не значит, что эпиграфом к своей политико-юридической

доктрине он избрал слова «Бога нет!». К современникам Т. Гоббс обращался на

языке, им доступном: цитировал Священное Писание, рассуждал о христианском

государстве и царстве тьмы, называл государство ввиду его земного

всемогущества «смертным богом» (схожую формулу мы встретим потом у Гегеля)

и т.д. В том, что он вел борьбу не со словами, выражавшими религиозные

предрассудки и суеверия, а, прежде всего, с самими этими суевериями и

предрассудками в их сути, ярко проявились научный талант и зрелый

политический такт Т. Гоббса.

Учение Локка о государстве и праве

В 1688 г. в Англии произошел государственный переворот. Король Яков II

Стюарт, доселе проводивший абсолютистскую политику, бежал из страны.

Королевский престол занял Вильгельм Оранский. Он согласился установить

конституционную монархию, что открывало и закрепляло реальный доступ

крупной буржуазии и обуржуазившемуся дворянству к управлению делами

государства. Между земельной и денежной аристократией, т.е. верхами

дворянства и верхами буржуазии, был заключен компромисс: про изведен дележ

публичной власти.

Так закончилась полоса революционных преобразований английского

общества из феодального в капиталистическое, и, наступил период его

эволюционных изменений.

Идеологом социального компромисса 1688 г. выступил Джон Локк (1632

–1704), который свое политико-юридическое учение изложил в труде «Два

трактата о государственном правлении» (1690 г.).

Дж Локк занял позицию тех общественных групп, которые добились наконец

гарантированного участия в руководстве обществом, что побудило его

отмежеваться прежде всего от радикальных воззрений эпохи революции. Он

раскритиковал махрово-реакционный опус Р. Фильмера и твердо отклонил

концепции абсолютности и неограниченности власти государства. Равным

образом им были сочтены неприемлемыми республиканско-демократическая

программа левеллеров и социалистическая утопия диггеров.

Дж-Локк, однако, полностью разделял идеи естественного права,

общественного договора, народного суверенитета, неотчуждаемых свобод

личности, сбалансированности властей, законности восстания против тирана и

т.д. Но он, разумеется, не просто воспроизводил подобного рода идеи,

высказанные до него другими. Дж. Локк развил их, видоизменил, дополнил

новыми и интегрировал в целостное политико-правовое учение – доктрину

раннебуржуазного либерализма.

По принятому тогда обыкновению и эта доктрина начиналась с вопроса о

возникновении государства. Строго говоря, сам по себе действительный

генезис государственности во всей его специфичности и конкретности Дж.

Локка прямо не интересовал. Историко-фактологическая проблема

(происхождение государства) ставилась им как форма решения проблемы иной,

нормативно-теоретической: какими должны быть организационные, этические и

юридические основания государства.

По Дж. Локку, до возникновения государства люди пребывают в

естественном состоянии. В предгосударственном общежитии нет «войны всех

против всех». Индивиды, не испрашивая ничьего разрешения и не завися ни от

чьей воли, свободно распоряжаются своей личностью и своей собственностью.

Господствует равенство, «при котором всякая власть и всякое право являются

взаимными, никто не имеет больше другого». Чтобы нормы (законы) общения,

действующие в естественном состоянии, соблюдались, природа наделила каждого

возможностью судить преступивших закон и подвергать их соответствующим

наказаниям. Однако в естественном состоянии отсутствуют органы, которые

могли бы беспристрастно решать споры между людьми, осуществлять надлежащее

наказание виновных в нарушении естественных законов и т.д. Все это

порождает обстановку неуверенности, дестабилизирует обычную размеренную

жизнь. В целях надежного обеспечения естественных прав, равенства и

свободы, защиты личности и собственности люди соглашаются образовать

политическое сообщество, учредить государство. Дж. Локк особенно

акцентирует момент согласия: «Всякое мирное образование государства имело в

своей основе согласие народа».

Государство представляет собой, по Дж. Локку, совокупность людей,

соединившихся в одно целое под эгидой ими же установленного общего закона и

создавших судебную инстанцию, правомочную улаживать конфликты между ними и

наказывать преступников. От всех прочих форм коллективности (семей,

господских владений, хозяйственных единиц) государство отличается тем, что

лишь оно воплощает политическую власть, т.е. право во имя общественного

блага создавать законы (предусматривающие различные санкции) для

регулирования и сохранения собственности, а также право применять силу

сообщества для исполнения этих законов и защиты государства от нападения

извне.

Государство есть тот социальный институт, который воплощает и

отправляет функцию публичной (у Дж. Локка – политической) власти. Неверно,

однако, выводить таковую из якобы врожденных, данных самой природой каждому

отдельному лицу свойств-дозволений заботиться о себе (плюс об остальной

части человечества) и наказывать проступки других. Дж. Локк именно в

указанных «естественных» свойствах индивида усматривал первоначальное право

и источник как «законодательной и исполнительной власти, а равно и самих

правительств и обществ». Здесь перед нами яркое проявление того

индивидуализма, который пронизывает содержание практически всех либеральных

политико-юридических доктрин.

Строя государство добровольно, прислушиваясь тут только к голосу

разума, люди предельно точно (можно даже сказать, скупо) отмеряют тот объем

полномочий, который они затем передают государству. О каком-либо полном,

тотальном отказе индивидов от всех принадлежащих им естественных прав и

свобод в пользу государства (что имело место, например, в учении Т. Гоббса)

у Дж. Локка нет и речи. Право на жизнь и владение имуществом, свободу и

равенство человек не отчуждает никому и ни при каких обстоятельствах. Эти

неотчуждаемые ценности – окончательные границы власти и действия

государства, преступать которые ему заказано.

Государство получает от образовавших его людей ровно столько власти,

сколько необходимо и достаточно для достижения главной цели политического

сообщества. Заключается же она в том, чтобы все (и каждый) могли

обеспечивать, сохранять и реализовывать свои гражданские интересы: жизнь,

здоровье, свободу «и владение такими внешними благами, как деньги, земли,

дома, домашняя утварь и т.д.» Все перечисленное Дж. Локк называл одним

словом – собственность.

Отмеченное выше понимание «великой и главной цели» государства

раскрывает в Дж. Локке идеолога, заинтересованного в неприкосновенности и

развитии буржуазных частнособственнических отношений. В формулировании того

тезиса, что целью деятельности государства должны быть охрана

собственности, обеспечение гражданских интересов, правомерно также видеть

определенное осознание Дж.Локком факта зависимости государства от

объективных условий жизни людей.

Реалистичность политического мышления Дж. Локка (чуткое восприятие и

адекватная оценка насущных потребностей общественного развития) сказались

не только в постановке перед государством такой основной цели, которая была

ему «по плечу» и вполне отвечала зову времени, направлению происшедших в

стране перемен. Не менее выразительно этот политический реализм проявился и

в выборе Дж.Локком средств, призванных содействовать осуществлению данной

цели (законность, разделение властей, оптимальная для нации форма

правления, право народа на восстание в связи с злоупотреблениями властью и

др.).

На закон и законность Дж. Локк возлагал очень большие надежды. В

установленном людьми общем законе, признанном ими и допущенном по их общему

согласию в качестве меры добра и зла для разрешения всех коллизий, он

усматривал первый конституирующий государство признак. Закон в подлинном

смысле – отнюдь не любое предписание, исходящее от гражданского общества в

целом или от установленного людьми законодательного органа. Титул закона

имеет лишь тот акт, который указывает разумному существу поведение,

соответствующее его собственным интересам и служащее общему благу. Если

такой нормы-указания предписание в себе не содержит, оно не может считаться

законом. Кроме того, по Дж. Локку, закону обязательно должны быть присущи

стабильность и долговременность действия.

Ратуя за режим законности, он настаивал на следующем положении: кто бы

конкретно ни обладал верховной властью в государстве, ему вменяется

«управлять согласно установленным постоянным законом, провозглашенным

народом и известным ему, а не путем импровизированных указов». Законы тогда

способствуют достижению «главной и великой цели» государства, когда их все

знают и все выполняют. В государстве абсолютно никто, никакой орган не

может быть изъят из подчинения его законам. Такая позиция Дж. Локка

определенно предвосхищала идею «правового государства», обстоятельно

развитую в буржуазной политико-юридической литературе XVIII –XIX вв.

Высокий престиж закона проистекает из того, что он, по Дж. Локку,

решающий инструмент сохранения и расширения свободы личности, который также

гарантирует индивида от произвола и деспотической воли других лиц. «Там,

где нет законов, там нет и свободы». Функция индивидуальной свободы не

исчерпывается первостатейной ее значимостью для жизни отдельно взятого

человека, ибо она является еще и неотъемлемой частью общего блага

целостного политического организма. Вот почему нельзя достичь блага всех,

если не обеспечить посредством законов свободы каждому. Эти идеи Дж. Локка

поднимали европейскую науку о государстве и праве на новый уровень политико-

юридической культуры, стимулируя разработку одной из центральных проблем

данной науки («государство – личность») в духе гуманизма.

Как все иные политические установления, как само государство,

позитивные законы создаются по воле и решению большинства. Дж. Локк

поясняет, что все совершаемое каким-либо сообществом (единым целым)

делается исключительно с одобрения входящих в него лиц. Всякое такое

образование должно двигаться в одном направлении, и необходимо, чтобы оно

«двигалось туда, куда его влечет большая сила, которую составляет согласие

большинства». Отсюда заключение: каждый человек, согласившись вместе с

другими образовать единый политический организм, подвластный одному

правительству, берет на себя «обязательство подчиняться решению большинства

и считать его окончательным». Тем самым Дж.Локк существенно скорректировал

под углом зрения демократизма индивидуалистическое начало, которое

присутствовало в его учении о государстве и праве. В свете такой

корректировки было бы, вероятно, обоснованным квалифицировать это учение

как либерально-демократическое.

Поддержание режима свободы, реализация «главной и великой цели»

политического сообщества непременно требуют, по Дж. Локку, чтобы публично-

властные правомочия государства были четко разграничены и поделены между

разными его органами. Правомочие принимать законы (законодательная власть)

полагается только представительному учреждению всей нации – парламенту.

Компетенция претворять законы в жизнь (исполнительная власть) подобает

монарху, кабинету министров. Их дело ведать также сношениями с иностранными

государствами (отправлять федеративную власть). Дж. Локк, однако, привнес в

политическую теорию нечто гораздо большее, чем просто мысль о необходимости

«уравновесить власть правительства (в данном контексте «правительство» есть

синоним «государства»), вложив отдельные ее части в разные руки».

Имея в виду не допускать узурпации кем-либо всей полноты

государственной власти, предотвратить возможность деспотического

использования этой власти, он наметил принципы связи и взаимодействия

«отдельных ее частей». Соответствующие типы публично-властной деятельности

располагаются им в иерархическом порядке. Первое место отводится власти

законодательной как верховной (но не абсолютной!) в стране. Иные власти

должны подчиняться ей. Вместе с тем они вовсе не являются пассивными

придатками законодательной власти и оказывают на нее (в частности, власть

исполнительная) довольно активное влияние.

По существу, нормальная «структура правления» рисовалась воображению

Дж. Локка комплексом официальных нормативно закрепляемых сдержек и

противовесов. Эти представления о дифференциации, принципах распределения,

связи и взаимодействии отдельных частей (слагаемых) единой государственной

власти легли в основу рождавшейся в XVII в. доктрины буржуазного

конституционализма. В особенности они были подхвачены и развиты Ш.

Монтескье. Столетие спустя после опубликования «Двух трактатов о

государственном правлении» Декларация прав человека и гражданина, принятая

26 августа 1789 г. Национальным Собранием Франции, провозгласит: «Общество,

в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение

властей, не имеет конституции» (ст. 16).

Непосредственный социально-классовый смысл представлений Дж. Локка о

разделении властей ясен. Они идеологически оправдывали тот компромисс между

победившей английской буржуазией и лишившейся монополии власти феодальной

аристократией, который сложился в итоге «славной революции» 1688 г. В

результате этого компромисса в парламенте возобладали пробуржуазные

группировки (партия вигов), а в аппарате администрации осели по

преимуществу сторонники знатного родового земельного дворянства (партия

тори). Но концепция разделения властей заключала в себе еще и теоретико-

познавательный смысл. В ней имелся момент осознания возникшей объективной

потребности в разграничении деятельности публичного властвования, в технико-

организационном и институциональном разделении усложняющегося труда по

управлению государством.

Вопрос о государственной форме, традиционный для европейской

политической мысли со времен Аристотеля, тоже интересовал Дж. Локка.

Правда, он не отдавал какого-то особого предпочтения ни одной из уже

известных или могущих возникнуть форм правления; им лишь категорически

отвергалось абсолютистски-монархическое устройство власти. Личные его

симпатии склонялись скорее к той ограниченной, конституционной монархии,

реальным прообразом которой являлась английская государственность, какой

она стала после 1688 г. Для Дж. Локка важнее всего было, чтобы любая форма

государства вырастала из общественного договора и добровольного согласия

людей, чтобы она имела надлежащую «структуру правления», охраняла

естественные права и свободы индивида, заботилась об общем благе всех.

Дж. Локк отлично понимал, что нет таких идеальных государственных

форм, которые были бы раз и навсегда застрахованы от опасности вырождения в

тиранию – политический строй, где имеет место «осуществление власти помимо

права». Когда органы власти (законодательной, исполнительной – все равно)

начинают действовать, игнорируя право и общее согласие, обходя надлежащим

образом принятые в государстве законы, тогда не только дезорганизуется

нормальное управление страной и становится беззащитной собственность, но

порабощается и уничтожается сам народ. Ссылки узурпаторов на стремление

таким способом обеспечить порядок, спокойствие и мир в государстве Дж.Локк

парировал указанием на то, что желаемое тиранами спокойствие есть вовсе не

мир, а ужаснейшее состояние насилия и грабежа, выгодное единственно

разбойникам и угнетателям.

В отношении правителей, которые осуществляют над своим народом

деспотическую власть, у людей остается лишь одна возможность – «воззвать к

небесам», применить силу «против несправедливой и незаконной силы». По

закону, « изначальному и превосходящему все людские законы», народ

«обладает правом судить о том, имеется ли у него достаточный повод

обратиться к небесам». Суверенитет народа, по Дж. Локку, в конечном счете

(и это ясно обнаруживается в кризисных ситуациях) выше, значительнее

суверенитета созданного им государства. Если большинство народа решает

положить предел наглости нарушивших общественный договор правителей, то

вооруженное народное восстание с целью вернуть государство на путь свободы,

Страницы: 1, 2