Тоталитарноое Государство

группировками.

На парламентских выборах 1924 г. фашистская партия составила

коалицию с частью либералов и демократов (национальный блок), которая

получила 374 места в парламенте (оппозиция - 157). Этому успеху в немалой

степени способствовала стабилизация экономического положения страны, хотя

трудно сказать, была ли она итогом мер правительства, или же следствием

завершения мирового экономического кризиса, началом общей стабилизации в

Европе.

Закрепившись в парламенте, режим Муссолини ускоренным темпом

приступил к строительству тоталитарного механизма власти. С 1925 г. начали

вводиться запреты на деятельность оппозиционных партий, был принят закон о

чистке государственного аппарата от «ненационально мыслящих» элементов,

префекты получили право запрещать выпуск газет, опасных «для общественного

спокойствия». В 1925-1926 гг. были изданы законы, согласно которым глава

правительства нес ответственность только перед королем, получил право

издавать декреты и управлять на их основании, не дожидаясь одобрения

парламента. Тем самым фактически и законодательная и исполнительная власть

оказались сосредоточены в одних руках, функции парламента становились чисто

символическими. В 1926 г. был принят закон о роспуске всех

«антинациональных» партий, лишены депутатских мандатов представители

антифашистской оппозиции, запрещена выступавшая с критикой режима печать.

Начали набирать силу репрессии: лица, заподозренные в противостоянии

фашизму, подлежали высылке из страны и лишению гражданства. Был учрежден

особый трибунал по защите государства, введена смертная казнь. Под контроль

государства и партии были поставлены профсоюзы: право продолжать свою

деятельность получили лишь те из них, которые не только охраняли

экономические интересы своих членов, но и способствовали их «моральному и

патриотическому воспитанию», возглавлялись руководителями с

соответствующими настроениями.

Все эти меры определялись как «чрезвычайные», принятые временно,

сроком на пять лет (позднее они продлевались вплоть до краха фашизма в

Италии), в ответ на покушение на Муссолини (четвертое по счету).

Неизвестно, не было ли оно инсценировкой.

Разгромив оппозицию, предельно ослабив и подчинив себе гражданское

общество, режим использовал мощь государства для установления контроля над

экономикой. Уже в 1926 г. фашистское государство решило, что без его опеки

крестьянство не сможет выращивать хлеб. Начались «битвы за урожай»,

кампании «мелиорации» и «повышения урожайности». В 1927 г. Большой

фашистский совет, высший орган партии, принял Хартию труда, предполагавшую

возможность вмешательства государства в управление экономикой, создание

вместо прежних профсоюзов корпораций, объединявших рабочих и

предпринимателей по отраслям производства, что предполагало жесткую

государственную регламентацию трудовых отношений.

Реализация этих мер, первоначально не встретивших поддержки

бизнесменов, развернулась в полном объеме с началом мирового экономического

кризиса 1929- 1932 гг. В 1930 г. был создан Национальный совет корпораций,

призванный обеспечить интеграцию экономической и политической власти; в

него вошли министры, представители партии, эксперты, бизнесмены и

профсоюзные лидеры. В 1933 г. образован Институт промышленной реконструкции

(ИРИ), монополизировавший под эгидой государства банковскую систему страны,

что поставило под централизованный контроль промышленность. В 1934 г.

корпоративная система стала тотальной; была также введена государственная

монополия внешней торговли. На все ключевые посты назначались члены

фашистской партии, численность которой достигла 1,8 млн. человек.[5] Была

принята программа перевооружения армии: введено двухлетнее допризывное

обучение граждан, предусмотрено регулярное прохождение сборов

военнообязанными после завершения срока службы.

Германия.

Эта страна после первой мировой войны была также охвачена

социально-экономическим кризисом, глубина которого, однако, оказалась

намного большей, чем в Италии, равно как и острота связанных с ним

противоречий. Существовали и предпосылки развития массового

националистического движения. Германия к ноябрю 1918 г. уже не могла

выносить тягот войны, ее армия утратила способность сопротивления.

Поскольку войска Антанты не оккупировали территорию страны, хотя союзники

навязали ей крайне тяжелые условия мира, возник миф, будто Германия не была

побеждена. Ее капитуляция изображалась националистами как итог «измены» в

тылу со стороны как лидеров рабочего движения (немецких большевиков), так и

«верхов», плутократов, пошедших на капитуляцию перед Антантой. Уже в 1919

г. в стране возникли десятки национал-патриотических групп, ориентированных

на цели будущего реванша, тесно связанных с различными организациями и

объединениями фронтовиков.

Немецкая рабочая партия, в которую в 1919 г. вступил Гитлер, была

одной из таких групп, арена деятельности, которой ограничивалась Мюнхеном.

В 1919 г. в ней состояло не более 100 человек, в 1920 г., когда партия

начала издавать свою газету «Фелькишер беобахтер» - не более 3 тыс.[6] В

принятой тогда же программе партии, переименованной в НСДАП (национал-

социалистская немецкая рабочая партия), клеймились «изменники»-плутократы,

выдвигались антисемитские и «патриотические» лозунги, содержались

требования экспроприации нетрудовых доходов, передачи концернов

государству, обобществления и передачи мелким торговцам универсальных

магазинов, крестьянству - помещичьих земель.

В 1921 г. НСДАП создала свои штурмовые отряды, ее единоличным

лидером («фюрером») стал Гитлер. К 1923 г. в партии было уже 56 тыс.

членов.

То, что этой партии удалось выделиться среди многих других сходных

группировок, поглотить их, объясняется, вероятно, умением использовать

особо беззастенчивые методы социальной демагогии, а также весьма жесткими

действиями в пользу «закона и порядка» против поддерживающей Компартию

Германии части рабочего движения, что не могло не привлечь к НСДАП симпатии

властей. С точки зрения «верхов» Веймарской республики, КПГ представляла

собой намного большую угрозу демократии, чем НСДАП. В 1923 г. Компартия

пыталась вооруженным путем захватить власть (Гамбургское восстание в

октябре 1923 г., рабочие республики в Тюрингии и Саксонии).

В этих условиях НСДАП в ноябре 1923 г. предприняла своеобразную

попытку повторить «марш на Рим» Муссолини. Штурмовые отряды были выведены

на улицы Мюнхена, Гитлер предъявил правительству Баварии требование

передать власть НСДАП и начать «поход на Берлин». Расчет состоял в том, что

это выступление будет поддержано армией и теми фракциями правительства,

которым нужна была «сильная рука» для подавления коммунистического

движения.

Надежды эти оказались несостоятельными - выступления КПГ были уже

подавлены, правительство в достаточной мере контролировало ситуацию в

стране и не нуждалось в Гитлере для наведения порядка. «Фюреру» пришлось 13

месяцев провести в тюрьме, где была написана его книга «Майн кампф»,

позднее ставшая библией германского тоталитаризма.

Интересно отметить, что тоталитарные силы в стране за время, когда

Гитлер пребывал «не у дел», скорее упрочили, чем ослабили свои позиции.

НСДАП распалась на несколько группировок, но география их деятельности

расширилась, охватив почти всю страну. На выборах в рейхстаг в мае 1924 г.

эти группировки, создав Национальный блок, получили около 2 млн. голосов, а

в Баварии стали второй по силе политической партией.

Выйдя из тюрьмы, Гитлер развернул борьбу за восстановление

контроля над движением. Это на время резко ослабило НСДАП, что, впрочем,

было быстро компенсировано. В 1926 г. в партии состояло всего 17 тыс.

человек, в 1927 г. - 40 тыс., в 1929 г. - 120 тыс.[7] За это время в НСДАП

были созданы территориальные и производственные ячейки, организации для

работы с различными слоями населения.

Переломными для фашизма в Германии стали 1929 – 1932 гг.

Разразившийся мировой экономический кризис с особой силой проявился в этой

стране, еще не оправившейся от последствий поражения в первой мировой

войне. Быстрое падение популярности правительства и традиционных

политических партий сопровождалось, с одной стороны, ростом влияния КПГ,

призывавшей обеспечить выход из кризиса за счет установления в Германии

диктатуры пролетариата, с другой - усилением воздействия на массы НСДАП,

которая предлагала стране режим сильной личности - Гитлера, обещавшего

сплотить нацию на платформе национал-социализма.

Развитие событий начала 30-х гг. показало, что влияние НСДАП росло

быстрее, чем КПГ. В 1928 г. национал-социалисты получили на выборах в

рейхстаг всего 800 тыс. голосов, в 1930 г. - 6400 тыс. На президентских

выборах 1932 г. выдвинувший свою кандидатуру Гитлер имел во втором туре 13

млн. голосов (победивший на выборах Гинденбург - 19 млн.; кандидат от КПГ

Тельман - 3,7 млн.). Такую же поддержку избирателей НСДАП получила на

парламентских выборах в июле 1932 г. (свыше 13 млн. голосов, КПГ - около

5,3 млн.). Зато выборы в ноябре 1932 г. привели к утрате национал-

социалистами поддержки 2 млн. избирателей, коммунисты же получили свыше 6

млн. голосов.[8]

Идеи создания коалиционного правительства с участием лидеров НСДАП

обсуждались партиями «центра» с 1930 г. Однако «фюрер», не желая делить

власть, выдвигал требования, неприемлемые для возможных партнеров, выжидая

еще большего их ослабления. Ситуация изменилась, лишь, когда стало ясно,

что НСДАП, похоже, проходит пик своего влияния. 30 января 1933 г.

Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером, в его кабинет вошли также

представители наиболее близких по идеологии с национал-социалистами партий

(националистов и Стального шлема).

Поджог рейхстага 27 февраля 1933 г., приписанный коммунистам и

давший основание объявить КПГ вне закона, аннулировать полученные ею на

состоявшихся 5 марта выборах мандаты (даже после поджога она получила 4,8

млн. голосов), и поддержка партиями «центра» предложения о предоставлении

правительству чрезвычайных полномочий открыли путь очень быстрой

консолидации тоталитарного режима. В том же году были запрещены (или

распущены) все партии, кроме НСДАП, вся оппозиционная и независимая печать,

антифашисты брошены в концлагеря. Было покончено с самоуправлением земель,

штурмовые отряды НСДАП частично ликвидированы, частично слиты с

государственным репрессивным аппаратом. С созданием Генерального совета

немецкого хозяйства экономика также начала переходить под контроль

государства. В 1934 г. были совмещены посты президента и рейхсканцлера, что

означало окончательное утверждение тоталитарной структуры власти.

Советский Союз.

Путь к установлению тоталитарной сталинской диктатуры в СССР, в

сравнении с Италией и Германией, был наиболее долгим.

РСДРП, особенно большевистская ее фракция многими признаками

партии- носителя тоталитарной тенденции. Ее идеология включала положение о

классе с особой исторической миссией, праве одной партии быть выразителем

его интересов, возглавлять его в борьбе за власть и переустройство

общества. РСДРП, когда для этого возникали условия, создавала свои

вооруженные отряды, контролировавшиеся руководством партии. В то же время

она не являлась изначально полностью тоталитарной партией. Степень ее

монолитности долгое время была относительной, в ней была представлена и

постоянно возрождалась, даже после размежевания с меньшевиками, социал-

демократическая тенденция с ее акцентом на эволюционное продвижение по пути

изменения облика общества, допускавшая взаимодействие различных социальных

и политических сил. Ленин не выступал в роли харизматического вождя,

единолично руководившего партией. Наделение его таким качеством – миф,

созданный сталинской историографией, которая стремилась обосновать

органичность единовластия «вождя» для большевизма.

Февральская революция открыла для России возможность развития по

пути демократии. Партия большевиков, получившая доступ к легальной

деятельности, отнюдь не была в то время самой влиятельной и многочисленной.

На I Всероссийском съезде Советов в июне 1917 г. из 822 делегатов с правом

решающего голоса большевиков было 105.[9] Преобладание последних проявилось

на II съезде Советов, но надо учитывать, что состав делегатов этих съездов

отражал не настроения населения страны в целом, а скорее наиболее

революционизированной и активной части общества. Более репрезентативную

картину дают результаты выборов в Учредительное собрание в ноябре 1917 г.,

проводившихся, правда, по спискам, составленным до октября. Из 707

избранных депутатов большевиками были менее четверти - 175.[10]

Однако к октябрю 1917 г. РСДРП(б) была крупнейшей политической

партией (в ее рядах состояло около 350 тыс. членов, численность Красной

гвардии достигла примерно 200 тыс. человек; за большевиками шла также часть

армии и флота). Сложилась уникальная политическая ситуация, открывшая этой

партии путь к власти. Демократические традиции и институты еще не

укрепились, все другие политические партии, продемонстрировав свою

неспособность в короткие сроки остановить прогрессирующий хаос в экономике,

обеспечить победу в войне или хотя бы почетный мир, успели себя

дискредитировать. Предпринятая в августе 1917 г. попытка установления

режима твердой руки, опирающегося на армию (корниловский мятеж),

провалилась. На национальных окраинах бывшей империи набирали силу

центробежные тенденции.

Насильственный захват РСДРП(б) власти в Петрограде был встречен в

большинстве городов России выжидательно-настороженно. Брестский мир многие

восприняли как предательство национальных интересов страны, меры политики

«военного коммунизма» натолкнулись на сопротивление крестьянства,

составлявшего подавляющую часть населения, ущемили интересы и других слоев

общества.

На первый взгляд, «военный коммунизм» являлся классическим типом

политики, направленной на установление тоталитарного режима. Были, в

конечном счете, запрещены фактически все партии кроме правящей,

ликвидирована свобода печати, получил развитие новый тип отношений партии и

государства (руководство органами власти через фракции РКП(б), институт

Комиссаров). Осуществлялся «красный террор» против оппозиции, партийная

гвардия стала костяком новой армии и репрессивных органов, было введено

почти тотальное огосударствление экономики (национализация, продразверстка,

централизация распределения на безденежной основе).

В то же время все эти меры, хотя и соответствовали исходным

представлениям марксизма о том, как надо строить новое общество,

принимались в экстремальных условиях гражданской войны и экономической

разрухи. С завершением гражданской войны стало ясно, что продолжать править

«чрезвычайными» методами не удастся. Крестьянские восстания, забастовки,

антибольшевистские выступления в вооруженных силах (Кронштадтский мятеж под

лозунгом «Советы без коммунистов»), отсутствие единства в самой РКП(б)

наглядно продемонстрировали, что общество не готово принять тоталитарные

порядки даже во имя «светлого будущего», а правящая партия не обладает

достаточным влиянием, чтобы продиктовать стране свою волю.

С 1921 г. начался весьма противоречивый процесс. С одной стороны,

ослабляется контроль над экономикой (введение Новой Экономической Политики

(НЭП), ограничиваются масштабы террора. В то же время, уже в 1921 г., на X

съезде РКП(б) принимаются решения, укрепляющие тоталитарные основы

политической системы: запрещается фракционная деятельность в партии,

профсоюзы начинают определяться как «школа коммунизма». Весьма неоднозначно

трактуется НЭП и в самой партии ее лидерами, в том числе и В.И. Лениным. То

он определяется им как временное «отступление», то говорится о коренном

пересмотре точки зрения на социализм.

Вектором НЭП было создание многоукладной экономики со смешанными

формами собственности, действующей на рыночной основе. Последовательное

продолжение этой политики создало бы в России новый класс собственников,

сельских и городских, которые едва ли были бы готовы поддерживать

коммунистическую партию и разделять ее идеологию. Именно по этой причине

руководители партии и государства стремились ограничивать масштабы НЭП.

НЭП не мог получить одобрения широких слоев населения, поскольку

он углубил различия в имущественном положении людей. А это не могло

нравиться рабочим города, где открывались рестораны, недоступные для

рядового жителя. Это не нравилось и деревенской бедноте, которая землю

получила, но к экономическим методам хозяйствования приспособиться не

могла, вследствие чего попадала в зависимость от более энергичных и

удачливых соседей. Эти же настроения преобладали и в аппарате партии.

Аппарат прекрасно понимал, что углубление НЭПа подорвет его

основы, высвободит силы свободной рыночной экономики. Против выступил не

столько Сталин – его роль была минимальной – сколько аппарат руководства

РКП(б), такие деятели, как Каганович, Калинин, Киров, Куйбышев, Молотов,

Орджоникидзе и другие. Сталин как продолжатель дела Ленина был создан ими,

выдвинут ими на эту роль. Его культ строился тщательно и добросовестно, в

его создании свою роль сыграли и зарубежные коммунисты, получавшие за это

щедрые дотации от руководства РКП(б) через механизмы Коминтерна.

Например, С.М. Киров, выступая на V областной и II городской

Ленинградской партконференции в январе 1934 г., говорил: «Трудно

представить себе фигуру гиганта, каким является Сталин. За последние годы,

с того времени, когда мы работаем без Ленина, мы не знаем ни одного

поворота в нашей работе, ни одного сколько-нибудь крупного начинания,

лозунга, направления в нашей политике, автором которой был бы не товарищ

Сталин, а кто-нибудь другой. Вся основная работа - это должна знать партия

- проходит по указаниям, по инициативе и под руководством товарища

Сталина». А вот, что, скажем, писал о Сталине А. Барбюс: «...Сталин - это

Ленин сегодня. Если Сталин верит в массы, то и массы верят в него. В новой

России - подлинный культ Сталина, но этот культ основан на доверии и берет

свои истоки в низах».

Тоталитаризм в СССР, однако, не сразу утвердился «полностью и

окончательно». Индустриализация СССР и коллективизация сельского хозяйства

обернулись огромными потерями для страны. Пятилетний план оказался

фактически провален: в 1930-1931 гг. темпы роста производства в

промышленности при плане в 47% составили 20,5%, в 1933 г. - при плане в

16,5% упали до 5,5%. Абсолютно катастрофическими были итоги развития

сельского хозяйства. Огромный урон его развитию нанесла политика ликвидации

кулачества «как класса» (фактически затронувшая значительную часть

середняков) и ускоренная коллективизация, которые сопровождались массовой

высылкой семей «кулаков» и «подкулачников» в Сибирь, на Урал, на Север.

Ориентировочно выслано было около 10 млн. человек. В то же время наспех

созданные, не оснащенные техникой колхозы не дали ожидавшегося прироста

производства сельскохозяйственной продукции.

Спад сельскохозяйственного производства в условиях, когда импорт

станков и оборудования оплачивался экспортом продукции сельского хозяйства,

привел к тому, что в стране начался голод, в результате которого в 1932-

1933 гг. по оценке историков Запада погибло приблизительно 5-6 млн.

человек. С точки зрения менталитета партийной верхушки, сделавшей Сталина

своим кумиром, во всем виноваты были «вредители», «агенты иностранных

разведок». Еще в 1928 г. Сталин утверждал, что по мере продвижения к

социализму «классовая борьба» будет усиливаться.

Террор, развязанный большевиками в годы гражданской войны, в

первые годы НЭПа несколько был свернут. Однако к концу 20-х гг. он вновь

усилился. Первоначально репрессии проводились с известной осторожностью.

Процессы организовывались против служащих, интеллигенции, получивших

образование до революции, многие из которых до Октября состояли в

буржуазных и иных партиях (меньшевиков, эсеров и т.д.), не сразу приняли

идеи большевиков. Отношение к ним как к «буржуазным специалистам» со времен

гражданской войны было настороженное, их воспринимали как потенциальных

классовых противников. Репрессии обрушились также на те слои населения

города и деревни, которые сумели обогатиться или хотя бы улучшить свое

материальное положение в годы НЭПа, а также на членов партии, которые

ассоциировались с оппозицией.

Постепенно в жернова террора попадали миллионы жертв. Уничтожение

привилегированных до революции социальных групп приняло физический

характер. Наряду с ликвидацией собственности началось истребление или как

минимум ущемление в правах людей, родившихся в семьях бывших помещиков,

буржуазии, интеллигенции. Источником всех трудностей в обществе объявлялись

не собственные просчеты, а действия, скрывающихся «классовых врагов» и

«отживающих классов» внутри страны, опирающихся на поддержку извне. Именно

этим на XVI съезде ВКП(б) в 1930 г. Сталин объяснял возникшие в стране

проблемы. На съезде была поставлена задача развернуть «наступление на

капиталистические элементы по всему фронту».

Так, ответственность за катастрофические последствия ускоренной

коллективизации, хотя они в то время и не были признаны, открыто, Сталин в

статье «Головокружение от успехов» (1930 г.) возложил на исполнителей на

местах. Вина за трудности «сверхиндустриализации» была возложена на

«вредителей».

В число классовых противников или их пособников были включены как

уголовные элементы, так и лодыри, тунеядцы, к ним же были приравнены целые

звенья партии, которые «перестали представлять отряды боевых революционеров-

большевиков». Уже в 1932-1933 гг. было арестовано от 1,5 млн. до 2 млн.

человек. Убийство Кирова в 1934 г. было использовано для расширения

масштабов репрессий, в 1935 г. из крупных городов началось выселение

«классово чуждых элементов». Не менее 2 млн. членов семей бывших дворян,

купцов, капиталистов, чиновников были перемещены в отдаленные районы.

В качестве предлога для усиления «бдительности» была использована

антифашистская война в Испании, в которой СССР принял активное участие.

Усиленно нагнеталась атмосфера военной опасности. В этих условиях с

известной осторожностью были развернуты судебные процессы над людьми, ранее

связанными с Троцким и Зиновьевым, имена которых в стране не были

популярными. Обвинив троцкистско-зиновьевскую оппозицию в агентурной

деятельности против советского государства, организаторы процессов стали

изображать сторонников любой оппозиции шпионами и наемниками империализма.

Волна террора захлестнула и партию, и государственные органы, и самые

широкие слои населения. В годы террора 1937-1938 гг. пострадали от 5 до 7

млн. человек, из них около 1 млн. были расстреляны, остальные отправлены в

лагеря, где большинство погибли. Около 1 млн. арестованных составляли члены

ВКП(б), а также зарубежных компартий.

Так же, как и в период насильственной коллективизации, Сталин

возложил в конце концов ответственность за репрессии на рядовых

исполнителей. В постановлении январского (1938 г.) Пленума ЦК ВКП(б) были

осуждены «огульные репрессии», проводящиеся «отдельными карьеристами-

коммунистами», стремящимися «отличиться и выдвинуться на исключениях»,

перестраховаться на репрессиях. Однако вместо, казалось бы, логичного

вывода о необходимости прекращения террора Пленум вновь призвал к

разоблачению «искусно замаскированного врага, старающегося сохраниться в

рядах партии, стремящегося путем проведения мер репрессий перебить наши

большевистские кадры, посеять неуверенность и излишнюю подозрительность в

наших рядах».

Этот призыв был использован для проведения последней массовой

чистки - в самих карательных органах, влияние которых в период репрессий

настолько возросло, что они стали превращаться в новый центр власти,

угрожавший диктатуре партийных функционеров. С разгромом НКВД тоталитарная

система стала абсолютной. Экономика полностью оказалась под контролем

государства, само оно всецело управлялось и направлялось партийной

номенклатурой, властвовавшей от имени и именем Сталина.

Поистине тотальный характер приобрела система идеологического

контроля жизни общества. Во избежание недоразумений, марксизм был лишен

всякого научного содержания, под видом «научной теории» несколько поколений

людей сознательно и целеустремленно воспитывались в духе классовой

нетерпимости, подозрительности по отношению к любой оригинальной мысли.

Тоталитарные общества: сравнительный анализ.

Тоталитарные режимы – итальянского фашизма, германского нацизма и

сталинского псевдокоммунизма – пришли к власти разными путями и на

различных этапах развития соответствующих стран. Тем не менее, в их

механизмах и структуре можно обнаружить явное сходство. Идеологическое

обоснование тоталитарных диктатур также было различным, хотя и здесь

присутствуют некоторые общие черты. Прежде всего, во всех случаях речь шла

о стремлении государственной власти как можно более полно поглотить

общество и контролировать жизнь людей. В каждом из рассматриваемых режимов

выстраивалась жесткая властная вертикаль диктатуры, не допускавшей ни форм

представительной демократии, ни тем более общественного самоуправления. Во

главе «пирамиды» стоял обожествляемый вождь-диктатор, опиравшийся на

жесткую иерархию партии-государства, все решения принимались деспотическим,

командным путем, часто даже без соблюдения каких-либо формальных норм. Все

сферы общественной жизни были структурированы в виде массовых корпоративных

организаций (профсоюзных, молодежных, женских, социальных, культурных и

т.д.). Механизмы партии-государства поглощали и строжайше контролировали

каналы информации, сферу образования, культуры, науки, агитации и

пропаганды. Всякое инакомыслие и горизонтальные общественные связи

пресекались средствами террора, который кроме обычного метода запугивания

становился также способом насаждения массовой истерии или мобилизации

«даровой» рабочей силы.

«Правила игры» в условиях демократии предполагают, что каждый

человек обладает определенными, неотчуждаемыми правами и возможностями

(правда, не всегда равными), принадлежащими ему по праву рождения, которыми

он может по своему усмотрению пользоваться или не пользоваться. Государство

же лишь регламентирует нормы использования прав, создает, по возможности,

дополнительные гарантии их реальности.

Тоталитарный режим строит отношения человека и государства на иной

основе. Он требует беспрекословного повиновения, принятия утвержденных им

норм поведения и идейных воззрений, вторгается и в сферу личной жизни;

права даруются государством и им же могут быть отчуждены. Взамен

предлагается стабильно обеспеченное (хотя бы на минимальном уровне)

существование и определенная система положительных стимулов, важнейшим из

которых выступает возможность продвижения по ступеням тоталитарной

иерархии, что связано с обретением дополнительных прав и доступа к

материальным благам. При этом свобода выбора для индивида, в том числе и

свобода, отказаться от использования предложенных ему льгот, практически

отсутствует, ибо рассматривается как вызов режиму.

Тоталитаризм шел на смену демократии в тех случаях, когда люди

разочаровывались в демократических «правилах игры», в условиях разрухи,

кризиса предпочитая личной свободе опеку власти. При этом менялись и

понятия справедливости: все более оправданным начинало казаться

уравнительное распределение. Добровольно становясь рядовым организованного

по армейскому принципу общества, гражданин ожидал, что при безупречном

выполнении обязанностей, вытекающих из принятых идеологических догматов, он

будет автоматически поощряться, продвигаться по служебной лестнице.

В утвердившемся тоталитарном обществе, строго говоря, нет

стабильного господствующего класса, нет социального разделения. Есть лишь

профессиональные группы, разделение функций. Чиновники и функционеры

тоталитарной партии, конечно, имеют больше власти и привилегий, чем те, кто

находится на нижних этажах пирамиды. Тем не менее, их право распоряжаться

собственностью не является ни пожизненным, ни наследственным.

В тоталитарной системе не может быть разделения властей; если же

оно сохраняется, то лишь как рудимент, поскольку на всех уровнях и во всех

своих ипостасях власть едина: это одна и та же партия, возглавляемая одним

вождем. Все искусство политики сводится к технологии осуществления власти и

проведения бюрократический интриги. На всех этажах пирамиды и между ними

(чем ближе к вершине, тем острее) идет борьба за власть, которая

используется вождем (вождями) как средство обеспечения жизнеспособности

тоталитарного механизма. Периодически перетряхивая кадры, обеспечивая

продвижение «добропорядочных» граждан наверх, они ограничивают возможности

коррупции, обогащения бюрократии, создавая в то же время дополнительные

стимулы «лояльного» поведения для тех, кто находится на нижних этажах

власти.

Завершенный тоталитаризм создает «бесклассовое общество»: это

общество-государство, иерархическая пирамида, основу которой составляют

рядовые граждане, чья жизнь регламентируется устанавливаемыми свыше

нормами. Эксплуатация сохраняется лишь в том смысле, что созданный

работником прибавочный продукт присваивается государством (непосредственно

или в форме изъятия излишков прибыли у предпринимателей) и направляется на

реализацию проектов, осуществляемых, естественно, в высших интересах нации

(общества): перевооружение, создание индустриальных гигантов, строительство

дорог, мелиорацию и т.д., что не всегда экономически эффективно и

необходимо, но, как правило, не вызывает возражений у законопослушных

граждан. Связь с экономическими интересами здесь одна: чем больше

гигантских проектов, тем больше требуется чиновников, контролирующих их

выполнение, тем больше раздувается привилегированная прослойка населения.

С точки зрения социально-экономических особенностей, положения и

роли индивида в обществе, существенной разницы между СССР, Германией и

Италией не наблюдалось. Другой вопрос, что в СССР строительство

тоталитарного общества фактически завершилось, в то время как в Германии и

Италии этот процесс прервало их поражение в войне. Здесь не была до конца

стерта (хотя и стала символической) грань между собственником и

управляющим, не вся собственность успела стать государственной. В СССР с

самого начала проводился курс на достижение социальной однородности

общества, переход всей собственности в руки тоталитарного общества-

государства. С ликвидацией самого многочисленного класса собственников –

крестьянства – однородность общества стала почти полной.

Одинаковым во всех трех странах было и обращение с инакомыслящими.

Особенность тоталитарной системы состоит в том, что люди, которые в силу

своего происхождения, образования, взглядов отвергали тоталитарную

идеологию и нормы поведения или же по каким-то признакам воспринимались как

«враги», ставились как бы вне закона и вне тоталитарного общества. Они

могли подвергнуться физическому уничтожению, оказаться в положении рабов,

обреченных заниматься принудительным трудом. Иначе говоря, тоталитарное

общество включало в себя не все население стран, где оно утвердилось.

Кто конкретно, кроме инакомыслящих, обрекался на положение парий,

определялось идеологией. Если между тоталитарными обществами XX в. и

существовали различия, то они вытекали из особенностей идеологий, с помощью

которых оправдывалась их легитимность. Тоталитарные идеологии должны

обосновывать единство управляемых и управляющих, однако из этого не

вытекает их тождества. Так, идеологическая формула гитлеризма (одна

избранная нация - одна партия - один фюрер) и сталинизма (один передовой

класс - одна партия - один вождь) имеют внешнее сходство; в то же время из

этих формул следуют разные выводы и приемы их обоснования неодинаковы.

Главное, по-разному понимался «образ врага» - неотъемлемая

принадлежность любой тоталитарной идеологии, что имело уже значительное

влияние на конкретную политику. Для фашизма «врагом» внутри Германии были,

по определению, национальные (неарийские) меньшинства, а также те немцы,

которые «плохо служили» национальной идее в нацистской упаковке. Вовне –

опять таки по определению - все нации, которые отвергали претензии

тоталитарного режима Гитлера на то, чтобы от имени «высшей», арийской, расы

руководить миром. Главный враг, таким образом, оказывался не внутри, а вне

страны, идеология обосновывала и требовала проведения активной

экспансионистской, захватнической политики, что вполне закономерно: нацизм

и возник как движение реванша за поражение Германии в первой мировой войне.

Идеология советского тоталитаризма была более сложной и

изощренной, допускала определенную гибкость в истолковании своих

постулатов. В принципе идеология сталинизма предполагала, что

потенциальными врагами могут быть все, кто не принадлежит к «передовому

классу». Поскольку в России пролетариат не составлял большинства населения,

объективно основной «враг» оказывался внутри страны. Правда, позднее было

допущено, что могут быть и «враждебные народы» (к ним были причислены немцы

Поволжья, крымские татары, чеченцы и другие).

В развитии идеологии советского тоталитаризма был период, когда

она могла стать инструментом оправдания безудержной внешней экспансии.

Формула о том, что Советский Союз есть «отечество мирового пролетариата»,

подразумевала претензию на то, что правящая в СССР партия выражает интересы

трудящихся не только своей страны, но и других государств. В свое время, в

20-е гг., высказывалось немало идей о возможности возникновения Всемирной

Советской республики. Однако и опыт советско-польской войны 1920 г. и

неудача революций в странах Европы и Азии в 20-е гг. наглядно показали, что

попытки «освобождения» пролетариев других стран слишком опасны для самого

советского режима.

Страницы: 1, 2, 3