Воспитание и обучение в Древнерусском государстве ХI-XV вв

же ничего с греческим общего не имеет. Второй отрывок уточняет время

создания кириллицы.

Таким образом, в цитадели русского православия - Киево-Печерской лавре

смотрели на вещи ясно и определенно еще в 1619 г., и никаких "поправок"

текст не требует. Если же мы примем во внимание, что говорит монах Храбр в

1-й половине Х в., то сомневаться в том, что Кирилл изобрел именно

кириллицу, не приходится.

Теперь мы можем утверждать, что у славян уже по крайней мере с IV в.

был свой собственный алфавит - глаголица, изобретенная скорее всего

Ульфилой. Кроме того, имеется много данных, что до кириллицы

предпринималось много попыток (и серьезных) писать греческого типа письмом,

весьма похожим на кириллицу, т. е. что у кириллицы были предшественники.

Интересно отметить мнение Д. С. Лихачева: "Древним алфавитом могла

быть глаголица, но это не значит, что рядом с глаголицей русское население

северного Причерноморья, тесно соприкасавшееся с греческими колониями, не

могло употреблять буквы греческого алфавита для письма на русском языке.

Именно эти буквы могли дать начало позднейшей кириллице" (Лихачев, 1951)

Можно сделать следующие выводы:

1. Оба алфавита (глаголица и кириллица) прошли очень долгую историю

развития, этапы которой нам мало известны. Поэтому нельзя их рассматривать

как нечто единое целое. Каждый из них постепенно обрастал дополнениями и

вариантами, притом не по одной линии развития: к письменности стремились в

разных углах славянского мира.

2. Оба алфавита составлены специально для славянского языка, т. е.

включают в себя и буквы, отражающие характерные у славян звуки и

отсутствующие у других народов или встречающиеся не столь часто.

3. Кириллица, хотя и коренным образом отличается графически от

глаголицы, являясь вариантом греческого письма, почему ее часто и называли

"греческим письмом", по своему строю является подражанием глаголице.

Кириллица - это комбинация двух алфавитов: как система фонем она копирует

глаголицу, как система начертаний (графем) - греческое письмо.

4. Что кириллица прошла долгий путь изменений, видно из того, что

черноризец Храбр (начало Х в.) писал, что в ней "по чину греческих письмен

было 24 буквы, а по "славянской речи" - 14, т. е. всего 38. Эти

дополнительные буквы развились, конечно, уже после Кирилла. В равной мере

изменялись начертания или появлялись новые варианты у уже существовавших

старых букв.

5. И у глаголицы, и у кириллицы трудно назвать их изобретателя,

настолько они стары и вместе с тем включают в себя все основное, что

заставляет нас считать их глаголицей или кириллицей. Следует отметить, что

глаголица - скорее порождение Запада. Там она развилась, там она все более

закреплялась, и там она еще и до сих пор существует.

Сходство греческих букв и кириллицы настолько велико, что

развернувшему и читающему славянский кириллический манускрипт кажется,

будто перед ним греческий текст. Поэтому неудивительно, что кириллицу

назвали "греческим письмом".

Однако глаголица веками старше кириллицы и совершеннее ее фонетически.

Глаголицу составлял, несомненно, славянин и человек глубоко образованный,

ибо глаголица отражает и древнееврейский алфавит. Отсюда главный вывод:

культура славян, достигшая уже стадии письменности, существовала по крайней

мере на 500 лет раньше Кирилла. Развитие этой письменности происходило в

разных местах славянского мира и шло неодинаковыми путями. Особенно успешно

развивались самостоятельные варианты, бравшие за основу графику греческого

письма. На долю Кирилла пало лишь возглавить и окончательно оформить то,

что было во всеобщем употреблении, но не имело правил и известного канона.

Кирилл дал не только это, но и основу церковной письменности, создав ее

своими руками (Гаврилов, Платов, 1998).

ГЛАВА II. ОБУЧЕНИЕ В ДРЕВНЕРУССКОМ ГОСУДАРСТВЕ

§1. БЕРЕСТЯНЫЕ ГРАМОТЫ - СВИДЕТЕЛЬСТВО ШИРОКОГО РАСПРОСТРАНЕНИЯ

ГРАМОТНОСТИ В ДРЕВНЕРУССКОМ ГОСУДАРСТВЕ

Берестяные грамоты ... Cамое загадочное явление русской истории. Они

открывают почти безграничные возможности познания прошлого в тех отделах

исторической науки, где поиски новых видов источников признавались

безнадёжными.

Берестяные грамоты позволяют заглянуть нам в отдалённые века нашего

прошлого. Чем дальше в глубь столетий, тем меньше письменных свидетельств.

Историки русской истории XII - XIV веков располагают лишь летописями,

сохранившимися, как правило, в поздних списках, очень немногими уцелевшими

официальными актами, памятниками законодательства, редчайшими

произведениями художественной литературы и церковными книгами. Эти

письменные источники составляют ничтожную долю процента от количества

источников истории новейшего времени.

Ещё меньше письменных свидетельств уцелело от X и XI веков.

Малочисленность древнерусских письменных источников - результат частых

пожаров, во время которых не однажды выгорали целые города со всеми их

богатствами, в том числе и книгами.

Нас интересует как жили и о чём думали много веков тому назад люди,

принадлежавшие к разным классам и сословиям. Какими были их

взаимоотношения? Как они учили своих детей? К чему стремились? Каковы были

источники их существования?

Об этом в летописях не упоминается. Зачем записывать то, что известно

каждому? Зачем останавливать внимание читателей на том, что знает уже не

только он, но и знали отцы и деды? Иное дело - война, смерть князя, выборы

епископа, постройка новой церкви, неурожай, наводнение, эпидемия или

солнечное затмение. И тут нам на помощь приходят берестяные грамоты.

Самые интересные берестяные грамоты - новгородские. Ведь Новгород -

город Александра Невского, Садко и Василия Буслаева. Новгород был одним из

крупнейших центров древней Руси, отличаясь тремя ещё не до конца изученными

особенностями. Он не был монархией, княжеством, каким был Киев, Владимир

или Москва, а был республикой. Город был теснейшим образом связан с

главными центрами международной торговли и сам был одним из таких центров.

И, наконец, в отличие от большинства древнерусских столиц, он был центром

громадной округи, где городская жизнь почти полностью сосредотачивалась в

самом Новгороде. Все эти особенности нуждались в тщательном изучении,

которое до находки берестяных грамот было чрезвычайно сложным.

Первая новгородская берестяная грамота была найдена 26 июля 1951 года

на археологических раскопках в квартале на Дмитровской улице. В средние

века эта улица называлась Холопьей (Янин, 1975).

Грамота была найдена прямо на мостовой XIV века, в щели между двумя

плахами настила. Впервые увиденная археологами, она оказалась плотным и

грязным свитком бересты, на поверхности которого сквозь грязь просвечивали

чёткие буквы. Если бы не эти буквы, берестяной свиток был бы без колебаний

окрещён в полевых записях рыболовным поплавком.

Берестяные грамоты были привычным элементом новгородского

средневекового быта. Новгородцы постоянно писали и читали письма, рвали их

и выбрасывали, как мы сейчас рвём и выбрасываем ненужные или использованные

бумаги.

Для письма бересту специально подготавливали, ее варили в воде,

делавшей кору эластичнее, ее расслаивали, убирая наиболее грубые слои.

Подготовленный для письма лист бересты чаще всего обрезался со всех сторон

и имел аккуратные прямые углы. Наконец, надпись в большинстве случаев

наносили на внутренней стороне коры, то есть на той поверхности бересты,

которая всегда оказывается снаружи, когда берестяной лист сворачивается в

свиток (Янин, 1975).

Но вернемся к первой берестяной грамоте. Первая грамота, безжалостно

изодранная и выброшенная на мостовую Холопьей улицы во второй половине XIV

века, все же сохранила большие участки связанного текста. Это вообще одна

из самых больших грамот когда - либо найденных в Новгороде. В ней

тринадцать строк - 38 сантиметров. Если вытянуть строки в одну линию, то

получится пять метров! Правда, почти все строки изуродованы. Но содержание

документа улавливалось легко. В нем были перечислены села, с которых шли

подробно обозначенные повинности в пользу какого-то Ромы.

Первый результат оказался внушительным. До сих пор древнейшие сведения

о системе феодального обложения в Новгороде относились лишь к концу XV

века, когда Новгород уже утратил самостоятельность и навсегда стал частью

Московского государства. А здесь - запись повинностей, сделанных на сто лет

раньше! (Янин, 1975).

В грамоте №2 снова запись феодальных повинностей или долгов, но

исчисленных не в деньгах и продуктах, как в первой грамоте, а в мехах. И

плательщиками там оказываются карелы, а не русские.

Находка грамоты №3 дала археологам первое древнерусское письмо

шестисотлетней давности: Поклон от Грихша к Есифу. Прислав Онанья. молви...

Яз ему отвечал: На реки ми Есиф варити перевары ни на кого. Он прислал к

Федосьи : вари ты пив, седишь на безатьщине, не варишь жито (Янин, 1975).

Грамота оборвана. У нее нет конца, и из первой строки вырван большой

кусок. Но взаимоотношения участников запечатленного в ней события понятны.

Есиф, которому послана грамота, - господин, феодал, землевладелец.

Грихша, автор письма, - приказчик Есифа. Федосья - зависимая от Есифа

крестьянка, она сидит на безатьщине, то есть пользуется каким-то выморочным

участком земли, прежний владелец которого обязан был варить пиво в пользу

Онаньи.

Онанья потребовал у Грихши, а затем и у самой Федосьи. чтобы она

варила для него пиво. Однако времена перемешались. Выморочный участок

оказался в руках Есифа, который поместил на него Федосью. На этот участок

распространилось исключительное право Есифа взимать доходы в свою пользу -

иммунитет нового владельца, отрицающий права любых других лиц на

вмешательство в его владения. Вслушайтесь в текст грамоты - и вы услышите

живой разговор, звучавший шесть веков тому назад. Грихша в своем письме

цитирует и Онанью, и самого себя, не утруждаясь переводом прямой речи в

косвенную.

Еще одна разновидность берестяных надписей из находок 1951 года -

грамота №10. Это не письмо, не деловая записка, а ободок небольшого

берестяного туеса. По ободку нацарапано: Есть град между небом и землею. а

к ному еде посол без пути, сам ним, везе грамоту непсану (Янин, 1975).

Загадка. Вот она в переводе: Есть город между небом и землей, а к нему

едет посол без пути, сам немой, везет грамоту неписаную. Эту загадку

загадывали еще в прошлом веке, да и в начале нынешнего, когда библейские

легенды были общеизвестны. Город между небом и землей - это ковчег, в

котором Ной спасался во время потопа. Немой посол - голубь, посланный

узнать, не показалась ли земля. А грамота неписаная - масличная ветвь,

которую голубь несет в клюве как знак, что земля близка.

В следующей экспедиции главным видом берестяной грамоты, по-прежнему,

остается частное письмо. Но в дополнение к уже известным разновидностям

записей - еще несколько. Вот хозяйственное письмо приказчика своему

господину: Поклон от Михаили к осподину Тимофию. Земля готова, надобе

семяна. Пришли, осподине, целовек спроста, а мы смием имать ржи без твоего

слова (Янин, 1975).

Л.В. Черепнин привел много свидетельств того, что в средние века

семена для посева находились под особым контролем владельца земли. Ведь от

их сохранности и правильного распределения зависели урожай и главные доходы

владельца. Без специального распоряжения феодала даже приказчик не рисковал

поступить по своему усмотрению. Пришли это распоряжения поскорее, - просит

Михаил Тимофея, - Земля уже вспахана.

Вот духовное завещание: Во имя отца и сына и святого духа. А аз раб

божии Михаиль, отхождя живота сего, пишю рукопсание при своем животе, что

ми Кобилькеи 2 рубля ведати (Янин, 1975).

Вот начало закладной грамоты: Се соцетеся Бобр с Семёном на полотерея

рубля на 3 годы полоцветертынатуя гриви, а рубл... - Сошлись Бобр и Семён

на два с половиной рубля на 3 года 13 с половиной гривен, а рубль (Янин,

1975).

Вот берестяной ярлык, привязывающийся, вероятно, к каким-то вещам,

чтобы обозначить их владельца, - грамота №58. На ней только одно слово:

Маремеяне (Янин, 1975).

А грамоты № 43 и №49 решительно перечёркивают расстояние в шесть

веков, отделяющих их от сегодняшнего дня до рубежа XIV - XV веков, когда

они были написаны. Из-за строк берестяных листов отчётливо звучат живые

голоса: мужской решительный, не любящий ждать и привыкший распоряжаться,

другой - женский, плачущий в тоске, ищущий сочувствия и утешения.

Грамота №43: От Бориса к Ностасии. Како приде ся грамота, тако пришли

ми целовек на жерепце, зане ли здесе дел много. Да пришли сороцицю,

сороцице забыле (Янин, 1975).Борису, находящемуся где-то вне Новгорода,

понадобился конь для разъездов. Он просит немедленно прислать ему слугу на

жеребце. Очевидно, Борис богатый человек и у него много слуг. Если бы слуг

было немного он позвал бы по имени того, который ему нужен; здесь же Борис

полагается на выбор самой Настасьи. Заодно она должна прислать ему забытую

дома рубашку.

Одни считают древнюю Русь чуть ли не поголовно безграмотной, другие

допускают возможность признать распространение в ней грамотности. Источники

дают нам слишком мало сведений, чтобы можно было с их помощью доказать

верность того или другого взгляда, но весь контекст явлений русской

культуры говорит скорее в пользу первого взгляда, чем в пользу последнего.

Изучение высших достижений древней Руси в области литературы, зодчества,

живописи, прикладного искусства делало всё более несостоятельной мысль о

том, что удивительные цветы древнерусской культуры цвели на почве

поголовной безграмотности и невежества. Новые выводы о высоком техническом

уровне древнерусского ремесла, изучение дальних торговых связей древней

Руси с Востоком и Западом позволили отчётливо увидеть фигуру грамотного

ремесленника и грамотного купца. Исследователи пришли к признанию более

широкого проникновения грамо тности и образованности в среду древнерусских

горожан. Однако даже в год открытия берестяных грамот это признание

сопровождалось оговорками, что всё же грамотность была в основном

привилегией княжеско - боярских и особенно церковных кругов. Дело в том,

что факты, накопленные наукой, были малочисленными и давали самую скудную

пищу для раздумья исследователям. Важные теоретические построения питались

главным образом умозрительными заключениями. Попы по самой природе своей

деятельности не могут обходиться без чтения и письма - значит, они были

грамотны. Купцы, обмениваясь с Западом и Востоком, не могут обходиться без

торговых книг, значит, они были грамотны. Ремесленникам, совершенствовавшим

свои навыки, нужно записывать технологическую рецептуру - значит, они были

грамотны. Первый существенный результат открытия берестяных грамот -

установление замечательного для истории русской культуры явления:

написанное слово в новгородском средневековом обществе вовсе не было

диковинкой. Оно было привычным средством общения между людьми,

распространённым способом беседовать на расстоянии, хорошо осознанной

возможностью закреплять в записях то, что может не удержаться в памяти.

Переписка служила новгородцам; занятым не в какой-то узкой, специфической

среде человеческой деятельности. Она не была профессиональным признаком.

Она стала повседневным явлением. Феодалы пишут своим управляющим,

ключникам. Ключники пишут своим господам. Крестьяне пишут своим сеньорам, а

сеньоры своим крестьянам. Одни бояре пишут другим. Ростовщики переписывают

своих должников и исчисляют их долги. Ремесленники переписываются с

заказчиками. Мужья обращаются к жёнам, жёны - к мужьям. Родители пишут

детям, дети - родителям.

Вот грамота, написанная в середине XIII века: От Микиты к Улиану.

Пойди за мьне. Яз тьбе хоцю, а ты мьне. Ана то послух Игнат Моисиев (Янин,

1975). Это обрывок самого древнего дошедшего до нас брачного контракта.

Микита просит Ульяну выйти за него замуж, называя здесь же Игната

Моисеевича свидетелем со стороны жениха.

Любопытно, что за всё время раскопок найдено всего лишь два или три

богослужебных текста - каких-нибудь полпроцента от всей прочитанной теперь

бересты.

Оказалось, грамотность в Новгороде неизменно процветала не только в

домонгольское время, но и в ту эпоху, когда Русь переживала тяжёлые

последствия монгольского нашествия.

§3. МЕСТО И РОЛЬ ЖЕНЩИНЫ В ЖИЗНИ НОВГОРОДСКОГО ОБЩЕСТВА XII – XIV вв. НА

МАТЕРИАЛЕ БЕРЕСТЯНЫХ ГРАМОТ

Одной из наиболее актуальных тем в микроистории в настоящее время

является проблема частной жизни и места конкретного человека в системе

общественных отношений и в частности места и роли в обществе женщины.

В последнее время появляется ряд интересных публикаций о видении

частной жизни женщин на основании различных источников. В этом отношении

берестяные грамоты, открытые впервые экспедицией профессора

А.В.Арциховского в Новгороде Великом в 1951 г, являются интереснейшим, но

ещё мало изученным источником для изучения частной жизни женщин древнего

Новгорода.

Всего со времени открытия первой берестяной грамоты было найдено около

восьмисот грамот, датируемых XI-XV веками. Подавляющее большинство

берестяных грамот – это частные письма, посвященные различным делам

повседневной жизни новгородцев. Значительная часть грамот либо адресована

женщинам, либо написана ими самими, либо содержит упоминание о них. На

основании этих грамот можно составить яркое представление о том, какое

место и роль в жизни новгородского общества принадлежали женщине.

Фигура женщины на фоне всей жизни древнего Новгорода XII – XIV вв. по

берестяным грамотам выглядит очень значительно и объемно. Её участие

заметно во всех сферах новгородской жизни: и на семейно-бытовом уровне, и

во внесемейных отношениях в деловом “мужском мире”. И в каждой из этих сфер

новгородка принимала активное участие, имела своё лицо, свои интересы.

То, что женщина являлась юридически грамотным и ответственным перед

законом лицом, подтверждает ряд грамот. Женщина могла обратиться за помощью

к судебному исполнителю в том случае, если были нарушены её права в сфере

семейных отношений, т. е. когда она терпела притеснения от кого-либо из

членов семьи.

Так, Гостята в грамоте № 9 расценивает действия своего мужа, который

прогнал её, как явно противозаконные. Причём акцент делается Гостятой на

тот факт, что муж присвоил её имущество (приданное). Т. о., Гостята

предъявляет прежде всего материальные претензии к своему мужу относительно

её имущества. Февронья же в грамоте № 415 потерпела моральный и физический

ущерб от пасынка, избившего её. И она с юридической точки зрения тоже

права, т. к. ряд статей “Русской Правды” определяют наказание различными

штрафами за рукоприкладство и избиение (Зализняк, 1995).

Но если мужчины-новгородцы первоначально старались решить все

экономические и юридические конфликты между собой, не вынося дела на суд,

то для женщины такой способ отстоять свою правоту, не прибегая к помощи

суда, был практически не приемлем по причине субъективно- предвзятого

отношения к ней. Поэтому оптимальным способом восстановить справедливость

для неё было обращение к судебному разбирательству. Многие новгородки сами

предлагали придать делу судебную огласку, дабы при свидетелях выяснить

истинное положение дел: кто прав, кто виноват.

Так, Анна, обвиненная в поручительстве за своего зятя и вынужденная

заплатить вместо него штраф, с полным сознанием своей невиновности, требует

от обвинителя Коснятина при свидетелях доказать её преступление (грамота №

531). Но особенно задело женщину то, что Коснятин оскорбил нецензурными

словами саму Анну и её дочь. Наказание же за оскорбление горожанки

предусмотрено Церковным Уставом Ярослава (XV в.) в размере трёх гривен

серебра (Зализняк, 1995).

Нежка в грамоте № 644, добиваясь получения заказа у ювелира Завида,

предполагает, что он считает её своей должницей. Нежка ничего не доказывает

Завиду, но предлагает для выяснения истины прислать к ней судебного

исполнителя, который бы расставил всё на свои места (Зализняк, 1995).

Т. е., обращение за помощью к суду не только не пугало женщину, но

было для неё самым эффективным способом доказать свою правоту.

Но, естественно, не каждая женщина, даже обладая определенными

правами, знала, как ими воспользоваться и видела в этом необходимость. Так,

автору грамоты № 227 приходится уговаривать свою мать обратиться в суд,

чтобы доказать своё законное право владения на какой-то участок земли.

Наряду с юридической, можно говорить и об определенной экономической

самостоятельности новгородской женщины. Обладая собственными финансами, она

свободно ими распоряжалась: передавала по наследству, давала в долг,

тратила на необходимые покупки и т.п. Примеров этого в берестяных грамотах

достаточно: Ярошкова жена попала в список должников, задолжав кому-то 9

векш (грамота № 228); Ефимья расплатилась с кем- то полтиной (грамота №

328); жена Смолига уплатила штраф в 20 гривен за своего мужа (грамота №

603) и т. д. (Зализняк, 1995).

Но полная экономическая самостоятельность предусматривает источник

денежного дохода. Значит женщина должна была заниматься какой-либо

деятельностью, которая приносила бы ей этот доход и выходила бы за пределы

её семейных и домашних функций и обязанностей.

Как показывают берестяные грамоты, очень многие новгородки занимались

каким-либо прибыльным делом. Одним из них была ростовщическая деятельность.

Но, очевидно, женщине здесь доверяли меньше, чем ростовщику - мужчине и

часто возводили незаконные обвинения, как в случае с Анной и её дочерью

(грамота № 531). Более типичным занятием для женщины было ремесло,

например, ткачихи или белильщицы полотна (Зализняк, 1995).

В грамоте № 125 Мария, мать Гюргия, могла быть портнихой. Возможно,

она шила дорогую одежду на заказ для чего и просит сына купить ей зеньдяни

- дорогой шелковой ткани, привозимой из Бухары. Поэтому, посылая сыну

деньги на ткань, она просит его очень тщательно произвести покупку

(Зализняк, 1995).

Но вовсе не каждая женщина искала средства к существованию, производя

что-либо. Достаточно выгодным для женщины делом было оказание услуг свахи.

Например, свахе Ярине (грамота № 731) мать жениха Янка обещает хорошее

вознаграждение в случае успешного исхода дела: “…а где мне хлеб, там и

тебе” (Зализняк, 1995).

Женщина также могла владеть землей, доход с которой можно было

получать разными способами: “кормясь” за счет урожая с нее, или сдавая

землю в аренду, или продав часть земли. Землю эту женщина обычно получала

по завещанию, а также сама могла завещать её кому- либо из детей.

Наиболее важным для нас является то обстоятельство, что целый ряд

грамот говорит о том, что именно женщина являлась владелицей земли, а не её

супруг или сыновья, поэтому она и могла распоряжаться ей по своему

усмотрению. От имени женщины составлялся договор о передаче или продаже

земли, оригинал которого и хранился у неё.

Разумеется, нельзя говорить, что главенствующее место в новгородской

жизни принадлежало женщине. Но её роль была достаточно заметной и

проявлялась во всех сферах городской жизни: семейной, правовой,

экономической, а возможно, косвенно даже и в политической. И её участие в

общественных процессах заставляло и мужскую половину общества учитывать её

интересы, считаясь с её правами и требованиями.

Исследование в области частной жизни древних новгородцев (и конкретно

частной жизни женщин) нельзя считать законченным, так как возможности

берестяных грамот, как исторического источника, ещё далеко не исчерпаны.

Всё это позволяет говорить о перспективности дальнейшего изучения проблемы

частной жизни новгородцев XII-XV вв. на основании берестяных грамот.

§ 2. ОБУЧЕНИЕ ГРАМОТЕ

Обнаружив столь высокое распространение грамотности в Новгороде, мы не

можем не заинтересоваться, как эта грамотность пробивала себе дорогу, как

происходило обучение грамоте. Кое-какие сведения можно было почерпнуть из

известных и раньше письменных источников.

Летопись 1030 года сообщает, что князь Ярослав Мудрый, придя в

Новгород, собрал от старост и поповых детей 300 учити книгам (Энциклопедия

для детей, 1995). В житиях некоторых новгородских святых, написанных ещё в

средние века, рассказывается о том, что они учились в школах, причём об

этом говорится как о вещи, вполне обычной. Наконец, на знаменитом Стоглавом

соборе в 1551 году прямо заявлено: Прежде сего учишица бывали в российском

царствии на Москве и в Великом Новгороде и по иным градам (Энциклопедия для

детей, 1995). Обилие берестяных грамот дало новую жизнь этим

свидетельствам, показав, что обучение грамоте действительно было в

Новгороде хорошо поставленным делом. Нужно было искать на самой бересте

следы этого обучения.

Первая такая грамота найдена ещё в 1952 году. Это небольшой обрывок.

На нём неуверенным, неустановившимся почерком нацарапано начало азбуки.

Потом писавший запутался и вместо нужных ему по порядку букв стал

изображать какие-то их подобия.

Самая значительная находка запечатлённых на бересте ученических

упражнений была сделана в 1956 году. Опираясь на данные дендрохронологии

эти грамоты попали в землю между 1224 и 1238 годами, около 760 лет тому

назад.

Первой нашли грамоту №199. Это не был специально подготовленный для

письма лист бересты. Длинная надпись грамоты сделана на овальном донышке

туеса, берестяного сосуда, который, отслужив срок, был отдан мальчику и

использован им как писчий материал. Овальное донышко, сохранившее по краям

следы прошивки, было укреплено перекрещивающимися широкими краями бересты.

Вот эти-то полосы и заполнены записями.

На первой полосе старательно выписана вся азбука от а до я, а затем

следуют склады: ба, ва, га, да,... и так до ща, потом: бе, ве, ге, де... до

ще. На второй полосе упражнение продолжено: би, ви, ги, ди... и доведено

только до си. Дальше просто не хватило места. Иначе мы прочли бы и бо, во,

го, до..., и бу, ву, гу, ду (Энциклопедия для детей, 1995).

Способ учения грамоте по складам был хорошо известен по свидетельствам

XVI - XVII веков, он существовал и у нас в XIX и даже в начале XX века. О

нём часто рассказывали писатели, изображавшие первые шаги в овладении

грамотой. Все знают, что буквы на Руси назывались а - аз , б - буки , в -

веди , г - глаголь и так далее. Ребёнку было необычайно трудно осознать,

что аз означает звук а, буки - звук б . И только заучивая слоговые

сочетания: буки-аз - ба, веди-аз - ва, ребёнок приходил к умению читать и

понимать написанное (Энциклопедия для детей, 1995).

Мальчик, записывавший азбуку и склады в этой грамоте, просто

упражнялся, ведь он уже умел читать и писать. В этом можно убедиться,

перевернув это берестяное донышко. Там в прямоугольной рамке написано

знакомым почерком: Поклон от Онфима к Даниле (Энциклопедия для детей,

1995).

Потом мальчик принялся рисовать, как рисуют все мальчишки, когда

наскучит писать. Он изобразил страшного зверя с торчащими ушами, с

высунутым языком, похожим на еловую ветку или на оперение стрелы, с

закрученным в спираль хвостом. И чтобы замысел нашего художника не остался

непонятным возможными ценителями, мальчик дал своему рисунку название: я

звере - я зверь. Наверное, у взрослых художников остаётся что-то от

неуверенности в себе мальчиков. Иначе зачем прекрасным мастерам, вырезавшим

в XV веке великолепные матрицы для свинцовых государственных печатей

Новгорода, рядом с изображением зверя писать: А се лютый зверь, а рядом с

изображением орла - Орёл.

Следующая грамота №200 почти целиком заполнена рисунком маленького

художника, уже знакомого нам своей творческой манерой. Маленький художник

мечтал о доблести и о подвигах. Он изобразил некое подобие лошади и

всадника на ней, который копьём поражает брошенного под копыта лошади

врага. Около фигуры всадника помещена пояснительная надпись: Онфиме

(Энциклопедия для детей, 1995). Мальчик Онфиме нарисовал свой героический

автопортрет. Таким он будет, когда вырастет мужественным победителем же,

Онфим родился в героический век Ледового побоища, в эпоху великих побед

Александра Невского. И на его долю наверняка с лихвой досталось схваток и

подвигов, свиста стрел и стука мечей. Но, помечтав о будущем, он вспомнил

настоящее и на свободном клочке бересты рядом с автопортретом написал А Б В

Г Д Е Ж S З И I К (Энциклопедия для детей, 1995).

Грамота №202. На ней изображены два человека. Их поднятые руки

напоминают грабли. Число пальцев - зубцов на них - от трёх до восьми. Онфим

ещё не умел считать. Рядом надпись: На Домире взятия доложзиве

(Энциклопедия для детей, 1995). Ещё не умея считать, Онфим делает выписки

из документов о взыскании домов. Прописями для него послужила деловая

записка, самый распространённый в средневековом Новгороде вид берестяной

грамоты. И в то же время в этой грамоте хорошо чувствуется, как Онфим набил

руку в переписывании азбуки. В слово доложив он вставил ненужную букву з,

получилось доложзив. Он так привык в своей азбуке писать з после ж, что

рука сама сделала заученное движение.

А вот одна из интереснейших грамот. И её текст написан почерком

Онфима: Яко с нами бог, услышите до послу, яко же моличе твоё, на раба

твоего бы(Энциклопедия для детей, 1995).

На первый взгляд, здесь только бессмысленный порядок слов, подражающий

церковным песнопениям. Первое впечатление такое, что Онфим заучил на слух

какие-то молитвы, не понимая их содержания и смысла звучащих в них слов. И

эту абракадабру перенёс на бересту. Однако возможно и другое толкование

безграмотной надписи. Известно, что в старину обучение носило в основном

церковный характер. Чтению учились по псалтырям и часослову. Может быть,

перед нами один из диктантов, ещё один шаг Онфима в овладении грамотой уже

усвоенных упражнений в письме по складам.

Потом были ещё найдены берестяные листы с рисунками Онфима

(Энциклопедия для детей, 1995).

[pic]

Итак, мы познакомились с мальчиком Онфимом. Сколько ему лет? Точно

установить этого нельзя, но, вероятно, около шести - семи лет. Он ещё не

умеет считать, и его не учили цифрам. Сам рисунок, пожалуй, указывает на

тот же возраст. Эти наблюдения подтверждаются и некоторыми письменными

свидетельствами в известных ранее источниках. В житиях святых, составленных

в средние века, рассказ об обучении грамоте на седьмом году превратился

даже в своего рода шаблон. Тот же возраст называют и рассказы о времени

обучения царевичей. Алексей Михайлович получил в подарок от своего деда

патриарха Филарета азбуку, когда ему было четыре года. В пять лет он уже

бойко читал часослов. Когда Фёдору Алексеевичу было шесть лет, его учитель

получил награду за успехи в обучении царевича, а Пётр I читал уже в четыре

года. Это сведения XVII века. Но сохранились достоверное свидетельство

более раннего времени об обучении в Новгороде в 1341 году грамоте Тверского

княжича Михаила Александровича, которому тогда было около восьми лет.

На этом Неревском раскопке спустя год в 1957 году были найдены первые

ученические упражнения в цифровом письме. Нужно сказать, что цифры в

древней Руси не отличались от обычных букв. Цифру 1 изображали буквой А,

цифру 2 - буквой В, 3 - буквой Г и т. д. Чтобы отличить цифры от букв, их

снабжали особыми значками, чёрточками над основным знаком, однако так

делали не всегда. Некоторые буквы в качестве цифр не использовались,

например Б, Ж, Ш, Щ, Ъ, Ь. И порядок цифр несколько отличался от порядка

букв в азбуке. Поэтому, когда мы видим, например, такую запись: А В Г Д Е

З, мы, из-за того, что пропущены буквы Б и Ж, знаем, что это цифры, а не

начало азбуки (Южаков, 1896).

В грамоте XIV века воспроизведена вся система существовавших тогда

цифр. Сначала идут единицы, затем десятки, сотни, тысячи и, наконец,

десятки тысяч вплоть до обведённой кружочком буквы Д. Так изображалось

число 40000. Конец грамоты оборван (Южаков, 1896).

Ещё одна берестяная грамота ценна тем, что воскрешая крохотный эпизод

XIV века, перебрасывает мостик от обычаев и шуток школяров времени Ивана

Калиты к обычаям и шуткам современников Гоголя. В 1952 году на Неревском

раскопке была обнаружена грамота, вначале поставившая всех в тупик. В этой

грамоте нацарапаны две строки, правые концы которых не сохранились. В

первой строке следующий текст: нвжпсндмкзатсут.... Во второй не менее

содержательная запись: ееяиаеуааахоеиа.... Что это? Шифр? Или бессмысленный

набор букв? Не то и не другое.

Напишем эти две строчки одну под другой, как они написаны в грамоте:

Н В Ж П С Н Д М К З А Т С У Т

Е Е Я И А Е У А А А Х О Е И А

и прочитаем теперь по вертикали, сначала первую букву первой строки,

потом первую букву второй строки, затем вторую букву первой строки и так до

конца. Получится связная, хотя и оборванная фраза: Невежя писа, недуми

каза, а хто се цита - Незнающий написал, недумающий показал, а кто это

читает.... Хотя конца и нет, ясно, что того, кто это читает, обругали. Не

правда ли, это напоминает известную школярскую шутку: Кто писал, не знаю, а

я, дурак, читаю? Представляете себе ученика, который придумывал, как бы ему

позамысловатее разыграть приятеля, сидящего рядом с ним на школьной скамье?

(Южаков, 1896).

Чтобы закончить рассказ о том, как средневековые новгородцы обучались

грамоте, нужно разобраться ещё в одном интересном вопросе. Всем известно,

как много бумаги требует обучение грамоте, как много каждый школьник пишет

упражнений, выбрасывает испорченных листов. Почему же тогда среди

берестяных грамот ученические упражнения встречаются сравнительно редко?

Ответ на этот вопрос был получен при раскопках на Дмитриевской улице. Там в

разное время и разных слоях земли нашли несколько дощечек, отчасти

напоминающих крышку пенала. Одна из поверхностей таких дощечек, как

правило, украшена различным орнаментом, а другая углублена и имеет бортик

по краям, а по всему донышку образовавшейся таким образом выемки - насечку

из штриховых линий. Каждая дощечка имеет на краях по три отверстия. Ей

соответствовала такая же парная дощечка, при помощи дырочек они связывались

друг с другом орнаментированными поверхностями наружу. На одной из

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7